Убей, укради, предай

Из– за тумана и надвигающейся темноты видимость сократилась метров до семидесяти -восьмидесяти. Турецкий ощущал, что человек ближе – максимум в двадцати шагах, но лежа он ничего не видел, кроме куста шиповника прямо перед собой и немного дальше покосившейся бревенчатой стены. Реддвей отполз в сторону, насколько позволяли заросли: снова продираться сквозь них с треском значило сразу себя обнаружить.

Минута прошла в абсолютной тишине, и следующая тоже, и еще одна. Турецкий начал сомневаться: вдруг это была рыба? Если ей взбрело в голову плескаться в таком тумане, один черт знает, какой получится звук. Может, как раз металлический! Симпсона должен был встречать кто-то из людей Романова, но не здесь же, черт его подери, – ближе к дороге! Они что, расставили дозоры и секреты через каждые сто метров? Бред какой-то. Все, что говорил Реддвей про встречу с агентом, конечно, полная чушь. Или невероятное совпадение. А у шпионов совпадений не бывает.

Турецкий подал знак Реддвею, что будет следить за дорогой: надо не упустить Симпсона, а Реддвей соответственно пусть прикрывает его тыл. Очень осторожно он перевернулся на живот, переложил пистолет в левую руку – правая окончательно онемела, и в этот момент раздались три выстрела. Пули прошли рядом, одна пробила полу плаща. Стрелявший его не видел, бил наугад, ориентируясь на шум. Стрельба велась из оружия с глушителем, примерно с двадцати шагов. С того самого места, где, по предположению Турецкого, находился источник непонятного звука.

Турецкий откатился, сделал два выстрела в ответ и в несколько прыжков, тараня кусты и не заботясь о скрытности перемещения, сменил позицию – укрылся за бревенчатой стеной. Теперь по законам тактики Реддвей должен был аккуратно, ползком, не высовываясь обойти нападавшего сзади, пока Турецкий отвлекает его из укрытия. Турецкий свою часть задачи выполнил – трижды с промежутком в несколько секунд выстрелил в темноту. Попасть он не надеялся: неприятеля не видно, правая рука совсем не слушалась, поэтому пистолет приходилось держать в левой, тоже основательно замерзшей, а левой рукой он и с ложкой управлялся неуверенно. Противник огрызнулся, пуля впилась в доски в полуметре над головой у Турецкого. Он по-прежнему был совсем рядом.

Дрянь дело, подумал Турецкий, вспомнив про Симпсона и телохранителя (телохранителей?) Романова. Стрельбу они не могли не услышать, по крайней мере его выстрелы. Джеффри, тот дал деру – стопроцентно, а романовский мальчик с наганчиком наверняка вызвал подкрепление. Звонить по мобильному Грязнову и требовать подмоги – поздно, не успеет уже никакая подмога. Пока не обложили, нужно давать задний ход, и, возможно, вплавь.

Турецкий еще раз выстрелил, и тут Реддвей сделал невероятное, то, чего не могли ожидать ни Турецкий, ни их противник, – поднялся в полный рост, высадил сразу пол-обоймы и метнул в том же направлении зонт как копье. По-видимому, он стрелял прицельно, но все равно не попал. Как и Турецкий, Реддвей был явно не в форме, поэтому и решился на столь рискованный ход. Тем не менее враг запаниковал, сорвался с места и, петляя как заяц, бросился вдоль берега. Турецкий на мгновение опешил: это был Симпсон!

Он выстрелил, обернувшись на бегу, Реддвей пальнул ему вслед для острастки, Турецкий поддержал. Невероятно, но по крайней мере один из выстрелов достиг цели! Или нет? Симпсон был уже на границе видимости, он с размаху плюхнулся на землю и застыл, неестественно вывернув голову назад, лишь через несколько секунд после того, как Турецкий и Реддвей стреляли последний раз.

Турецкий подбежал к нему.

– В яблочко! – констатировал он, бегло осмотрев тело. – Прямо в сердце, навылет.

Реддвей торопливо обшарил карманы. Кроме паспорта, водительских прав и мобильного телефона, у Джеффри ничего не было.

Где– то в тумане по направлению к особняку Романова послышался топот и собачий лай.

– Уходим! – Турецкий шагнул в камыши, ничего не видя под ногами, сразу увяз по колено в илистом дне и неловко, боком плюхнулся в воду.

Черный. 15 сентября, 18.10

Романов согласился Черного принять, подошел к телефону (кто не знает, – не удивится, а Черный знал прекрасно: это все равно что в Кремль позвонить: «Здрасте, я Ляпкин-Тяпкин!» – а из Кремля отвечают: «Секундочку! Соединяем с президентом»), сразу узнал: «Наш американский литератор!» – и более того, что уже окончательно сбило Черного с толку, обрадовался прямо как родному:

– Ох… Приезжайте, Порфирий Рудольфович, сижу, как Тортилла на своем болоте.

Даже имя– отчество вспомнил. Страшная мысль промелькнула у Черного: и он тоже в заговоре! Черт, все, все против него в сговоре. На кого ставить?! А ставить на кого-то надо, иначе скоро прикончат -удивительно, что до сих пор не чпокнули. Наверное, не могут решить, как с ним сподручней разделаться…

Вся семья в сговоре против таракана, загнали в угол и обсуждают, что делать дальше: раздавить тапком, прихлопнуть мухобойкой или пшикнуть дихлофосом…

Он, отпихнув кое-как сомнения относительно собственной безопасности, вскочил в джип.