Убежать от себя

Галина убежала и через минуту вернулась на кухню с корзиной картошки, одетая уже в яркий, цветастый передник, купленный им за какие-то бешеные деньги в одном из моднейших магазинов Монреаля. Тогда он отправился на прогулку по городу с крупным хоккейным боссом, истекавшим самодовольством и благополучием. И Рябов купил приглянувшийся в безумно дорогом модном магазине кухонный передник не потому, что тот был смертельно нужен, а потому, что вдруг захотел показать канадцу – знай наших! Ухлопал на покупку половину своих карманных денег и был очень обижен, когда канадец воспринял это как должное, поскольку, видно, считал, что советский хоккейный тренер номер один может позволить себе любой каприз.

Галина захлопотала у плиты, подвинув ему корзину с картошкой и таз для очистков. Он протянул руку и взялся за нож. Не успел начистить и половины кастрюли, а по кухне уже бродил устойчивый запах бульонного пара и острых специй.

Они работали оба под мерный голос Галины, рассказывавшей что-то о золовке и ее подругах – этой молодежи… Рябов сначала орудовал ножом машинально, почти не прислушиваясь к тому, о чем говорила жена. Но постепенно голос ее проникал в сознание все прочнее, хотя ему и были совершенно неинтересны взгляды какой-то Манечки на супружескую жизнь. Он подумал, что в этой ее беззаботной болтовне, быть может, и кроется та соломинка, за которую должен ухватиться утопающий… Сравнение с утопающим – даже мысленное, даже собственное – ему не понравилось, он хмыкнул, на что жена, умолкнув, спросила:

– И ты так считаешь?

Он не знал, к чему относился ее вопрос, и ответил уклончиво:

– Ну, не совсем так…

Теперь он слушал жену внимательно.

– Представь себе… В последней «Литературке» такой страшный материал… Группа подростков жестоко избила своего приятеля только за то, что он отказался вместе с ними избить какого-то другого паренька. Били жестоко… Между прочим, это и твой хоккей такие нравы насаждает! Учишь не играть, а драться! Молодежь жестока, несправедлива, неуважительна не только к старшим, но и к самим себе, вообще к человеческой жизни. Нет, ты представляешь: бить ногами до крови, до смерти своего сверстника только за то, что он отказался бить другого!

Рябов хотел сказать жене, что ей не стоит судить о том, о чем, они договорились, она судить не будет, – о его работе. Но сдержался… В своей сдержанности он опять был склонен видеть не столько миролюбие по отношению к жене, установившееся за последние год-два, сколько завтрашний день…

Он сполоснул картошку чистой водой и поставил ее на конфорку. Кинул щепоть соли, безошибочно определив дозу.

Так они и хлопотали дуэтом у плиты. Но он молчал, говорила лишь Галина:

– Помнишь, у Любочки Сторожкиной сын был, такой симпатичный, рослый парень? Ты еще считал, что из него бы получился отличный загребной на восьмерке. Так вот, этот сын Любочки, его зовут Витик, умирает. Можешь в это поверить? Молодой парень, которому нет еще и сорока, умирает от рака. Кто бы мог подумать? С виду казалось, он будет стоять веками под любым ветром. И началось все так глупо… В паху обнаружил какое-то утолщение, даже на опухоль не подумал, а когда обратились к врачу, пришлось срочно положить в онкологический институт. Ему сейчас столько облучений сделали, что американская бомба, сброшенная на Хиросиму, по мощности своей радиации просто игрушка. Парень аж пожелтел от всяких облучений…

Рябов с трудом вспоминал. Ему показалось, что он действительно помнит того парня, но вот лицо его никак не складывалось перед мысленным взором: он будто и знал, о ком идет речь, и будто не знал.

– Но облучение не помогло. Врачи решили прибегнуть к крайней мере. На операцию возлагали какую-то надежду. Вроде быстро пошел на поправку, а потом хуже, хуже… Уже открыто сказали жене и матери, что все… Осталось лишь ждать, сколько сил хватит в организме, чтобы бороться. Метастазы нашли в легких. Трудно дышать. Нет, ужас какой-то! Посмотришь – вокруг такие страсти разыгрываются, что порой неурядицы, вроде «сломалась стиральная машина» или «начальник на работе обхамил», и не должны тебя волновать.

– Это верно, – подхватил Рябов.– Такие мелочи ничто по сравнению с вечностью. Но вот беда: из мелочей-то вечность и складывается…

– Все философствуешь! – Галина с ухмылкой посмотрела на мужа.– А стиральная машина не работает! Сколько прошу тебя – отвези в мастерскую! Ну не могу же я отнести ее в кошелке!

– Ладно. На той неделе делать будет нечего – отвезу.

– Тебе-то делать будет нечего? – Галина сделала вид, что намек мужа на свободу после завтрашней коллегии ею не понят, и переменила тему разговора: – Кстати, сделала тебе перевод всех отмеченных тобою статей из канадских газет. Занятно…

Она достала откуда-то из-за коробок со специями довольно пухлую трубку свернутых машинописных страниц и протянула мужу.

Рябов взял странички и почему-то сказал:

– Чем ремонтировать, не лучше ли купить новую машину?

– Вот еще что придумал! Она и трех лет не отработала!