Убежать от заклятья или Моя чужая жизнь

Я осторожно вынула золотой и спрятала его в рукаве. Что бы такого купить, что может быть и у мужчины, и у женщины? Сумка! Мне нужна сумка, куда я сложу то, что сейчас на мне, да и лишняя пара панталон не помешает. И кошель нужен, чтоб не показывать тот, что на шее. Я выбрала лавку, которая выглядела небогато, но и не опасно, и сочинила не очень правдивую историю о том, что некий лорд расплатился со мной золотым за помощь. По скабрезной ухмылке лавочника я поняла, какого рода помощь мне приписали — все ж парнем я была невысоким, с тонкой для мужчин костью, и на лицо миловидным вовсе не мужской красотой. Не став спорить, я забрала суму из плотного брезента, небольшой кошель и сдачу — семь серебряков.

Конечно, меня надули вдвое, а то и больше, но спорить не в моем положении. Я попросила разменять пару серебряков на полусеребро и медь, сложила сдачу в новый кошель, повесила пустую пока сумку на плечо, и отправилась дальше, туда, где домишки становились все ниже и обшарпаннее. Шла я быстро, почти бежала ежась от холода, но теплая одежда стоит дорого, и мне для начала нужно снова превратиться в женщину.

Хорошо, что обоз пришел в город не очень поздно, и я успела добраться до цели. Плохо, что уже темнеет, а я только вошла в лавку старьевщика, полностью продрогнув и стуча зубами. Быстро выбрав затрепанное платье, сомнительную нижнюю рубаху, теплую накидку и старомодный чепец, я побежала назад, туда, где хотя бы днем не так страшно. В мятой и не очень чистой одежде лавочника в приличные кварталы лучше не соваться.

Но вот ведь вопрос, под какой личиной снимать комнату на постоялом дворе? Что-то подсказывало, что меня, Арилио-лавочника, совсем скоро будут искать. Но если в этих местах комнату снимет одинокая женщина, это значит только одно — ждет клиентов. И тут меня осенило.

Когда тени стали совсем длинными и густыми, я слегка припорошила лицо пылью, особенно стараясь нанести побольше на подбородок, и сняла комнату в таверне, где хотя бы половина посетителей были не очень пьяными. Шепотом спросив у хозяина, как тут на счет девок, выслушала подробные объяснения, где ближайшие притоны, и ушла наверх. Переоделась в женскую рубаху (интересно, ее стирали? меня передернуло), оставив из своего лишь панталоны (хоть и заслуженные, но выкупанные в реке, и вообще, мои собственные), спрятала мужскую одежду в сумку, умылась из кружки питьевой водой и завалилась спать. Просить подать тазик и воду для мытья я не стала — не стоит привлекать к себе внимание такими неуместными в этой части города желаниями.

Утром меня разбудил настойчивый стук в дверь. Крикнув самым тоненьким голоском, которым я умела, что сейчас оденусь, я накинула платье, чепец и отворила. Стражник протолкнул меня в комнату, огляделся и спросил:  — А парень где?

Я состроила растерянное лицо: — Разве внизу его нет? А-а-а! ограбили! не заплатили! Мерза-а-аве-е-ц! Паску-у-у-да-а-а!

Н-да, Арабелла, ты значительно расширила вокабуляр с весны.

Стражник сморщился, оглядел меня сверху донизу и усмехнулся: — Приходи вечером в караулку, что в квартале Лудильщиков, мы тебя заработком обеспечим. Во дает пацан, сразу по бабам пошел.

Когда за стражником закрылась дверь, я перевела дух.

Значит, все-таки ищут. Пока мне везет, что не встретился никто, кто знает Арилио в лицо, но боюсь, что за дорогами, особенно в сторону Лаганио, они будут следить. Интересно, проверяют ли посыльную службу? Боюсь, что рисковать с письмами мне пока не стоит.

Я двигалась от лавки к лавке, в каждой следующей покупая все более и более пристойную одежду. В первой я обзавелась платьем поприличнее и тут же переоделась в глухой подворотне, укрывшись за вывешенными на просушку простынями. В следующей лавке я разжилась рубахой и проделала тот же самое. Добытое у старьевщика тряпье я кинула в кучу мусора, оставив только накидку — добротную шерсть можно было отстирать. Могу поспорить, она даже цвет поменяет после встречи с водой. Чепец я сменила на более целый и чистый, хоть и такой же старушечий и закрытый. Но отрастить волосы за одну ночь не под силам даже настоящим магам.

И, наконец, я нашла недорогое платье с тонкой тканью по верху лифа, там, где начинаются выпуклости, чтоб ни у кого не возникло подозрений в их искусственном происхождении. Время этого платья еще придет.

Я долго кружила по городку, пока не зашла в лавку с истинно женскими штучками. Поправив чепец, я вежливо обратилась к молодящейся женщине с белилами во все лицо и такими румяными щеками, будто она весь день гуляла по морозу. Яркие губы завершали картину. — Кхем... уважаемая... я очень расчитываю на вашу помощь.