Убежать от зверя (ЛП)

У Полли занимает пятнадцать минут, чтобы убедить Кэлдон, что с нами все будет хорошо, если она оставит нас у меня дома до того, как вернутся мои родители. Родители оставили сообщение на автоответчике, в котором говорится, что они выехали из аэропорта. Даже с учетом пробки, они должны приехать домой в течение часа. Я могу протянуть час в своем собственном доме.

― Флори завтра тоже в школу, ― говорит Полли, предпринимая последнюю попытку убедить Кэлдон, что другие люди нуждаются в ней больше, чем я.

― С нами все будет в порядке, ― обещаю я.

Кэлдон не в восторге от этого, но все равно кивает.

― Ладно, Флори, ― говорит она, ― нам нужно подготовить тебя к завтрашнему утру.

Я борюсь с чувством вины. Кэлдон рассчитывала за воскресенье и праздничный день, чтобы подготовить себя и свою дочь к новому учебному году. А сейчас уже вечер понедельника.

― Спокойной ночи, Гермиона, ― желает мне Флори. Она единственная, кто ведет себя так, будто ничего не произошло, и мне просто хочется, чтобы она всегда была рядом. Но ей иногда нужно спать, честно говоря, как и мне.

― Спокойной ночи, ― говорю я. ― И спасибо, что подвезли нас, Кэлдон.

Это только формальность, и мы обе это понимаем. Там было не так уж и много вариантов. На самом деле, я имею в виду «спасибо, что не заставили меня ехать со всеми в автобусе или на патрульной машине». Но так звучит более нормально.

― Увидимся завтра, Полли, ― говорит она. ― Гермиона, звони мне в любое время. В любое время, слышишь?

― Договорились, ― отвечаю ей. Я добавляю ее в свой список людей, у которых в ближайшие дни будет огромное преимущество. Мне могло бы быть от этого плохо, если бы это не помогало чувствовать малодушную радость.

А потом, мы вдвоем с Полли стоим на кухне и смотрим друг на друга. Она была у меня дома миллион раз, а ведет себя так, будто не знает, что ей делать.

― Итак, ― говорю я, пытаясь заполнить тишину хоть чем-то. ― Мороженое?

― Звучит здорово, ― она старается звучать так, будто говорила это миллион раз раньше, но у нее это не получается. Сейчас мы одни, и ее показная уверенность шатается еще больше.

― Я пойду в ванную, ― говорю я. ― Увидимся в гостиной.

Я иду в маленькую ванную комнату на первом этаже и сажусь на сиденье унитаза, зажав голову между коленей. Я смотрю на кафельный пол, который знаю, как свою ладонь, прослеживаю линии в бесконечность и с усилием заставляю себя дышать. Это всего лишь мой дом. Я живу в нем всю свою жизнь. Если я не могу быть здесь, куда тогда, черт побери, мне идти?

Обычно, вернувшись домой из лагеря, я чувствую себя немного странно. Это возвращение из выдуманного царства колокольчиков, организованного питания и ситуативной дружбы. Некоторые колокольчики остаются, некоторое питание все еще планируется, а некоторая дружба теряется, но, по большому счету, это возвращение домой, чтобы понять, что ничего не изменилось, и ты сам не так уж сильно и изменился, как думал. В этом году все не так. В этом году я пропустила двенадцать часов своей жизни. Я изменилась больше, чем могу представить.

Но я снова могу дышать, поэтому спускаю воду в унитазе и делаю вид, что мою руки. Я выхожу и замечаю, что Полли положила все подушки на пол так, что мы можем лечь, и еще она выпотрошила из холодильника все, что предположительно может быть дополнением к десерту из мороженого.

― Ты отнеслась к этому слишком серьезно, ― говорю я ей.

― Я всегда отношусь к мороженому серьезно, ― отвечает она, пусть даже мы обе и понимаем, что говорим совсем не об этом. Это надо остановить. Хотя мне нужно ощущать боль. По крайней мере, я думаю, что должна. Потому что прямо сейчас это ничто. И спустя несколько дней, проведенных в размышлениях о случившемся, это ничто начинает меня пугать.

Я концентрируюсь на том, чтобы уместить в миске как можно больше мороженого. Фишка в том, чтобы заполнить ее наполовину, положить начинку, а затем перемешать с мороженым так, чтобы оно стекало вниз. Погода все еще теплая, поэтому мороженое неплохо тает под моей ложкой, пока я утрамбовываю его в миску. Я выбираю простоту и ограничиваюсь дьявольским количеством шоколадного соуса, пока Полли насыпает горкой всего понемногу. Понятия не имею, как она собирается все это съесть, но это похоже на архитектурный памятник мороженому, и я задумываюсь, где оставила свой телефон, потому что это сооружение действительно должно быть увековечено.

― Это все? ― спрашивает Полли, критически рассматривая мою начинку.

― Главное содержание, а не форма, ― возражаю ей. ― Это ключ к любому составу.

― Неважно, ― говорит она. Я наблюдаю за разработкой ею плана по атаке, а затем за раскопками ее чайной ложки.

― Что ты завтра наденешь? ― спрашиваю я, потому что думаю, что задала бы этот вопрос, если бы этот год был нормальным.

― Серьезно?

― Сделай одолжение, ― говорю я.

― Я надену свою форму черлидера, идиотка. Как и каждый первый день в новом учебном году.

Точно. Я забыла. Полли единственная в моем окружении, кто не любит об этом говорить.

― Думаешь, я должна уйти? ― спрашиваю я.