Убежище

— Хоуп, — сказал он, — я знаю, что ты вряд ли сможешь меня простить, но я очень старался заботиться о нем. Я люблю его, как собственного сына, настолько, насколько вообще способен любить человеческое существо. Он очень хороший мальчик. — Паркер сделал паузу, стараясь взять эмоции под контроль. — Думаю, ты можешь им гордиться.

Хоуп безучастно смотрела в пространство и не отвечала.

— После вчерашней ночи я знал, что ты, скорее всего, не захочешь больше меня видеть, — продолжал он. — Но мне… — Он помолчал, чтобы выровнять дыхание. — Но мне бы очень хотелось, чтобы ты смогла меня простить. Хоть когда-нибудь.

Хоуп моргнула и сфокусировала на нем взгляд.

— А Далтон?

— Мне бы хотелось, чтобы мы оба стали частью его жизни. Я знаю, что он полюбил бы тебя. И для него было бы хорошо иметь мать… его мать.

Паркеру показалось, что в наступившей тишине он слышит биение собственного сердца.

— Почему ты мне все-таки рассказал правду? — спросила Хоуп.

Он вспомнил, сколько мучился над решением, и осознал, что есть только один ответ.

— Потому что я люблю тебя.

Ее глаза расширились, она прижала к груди руку, словно ей стало трудно дышать.

— Я не знаю, что сказать. Я даже не знаю, что думать.

Паркер знал, что он хотел бы от нее услышать.

«Я прощаю тебя… Я люблю тебя… Не могу дождаться войти в жизнь Далтона». Что-то вроде этого. Но он понимал, что хочет слишком многого.

— Хоуп… — Он хотел сказать, что ей нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах, что он уверен: они со всем справятся, и он ей это докажет. Но она прервала его, словно и так уже услышала больше, чем достаточно.

— Я имею в виду… я и предположить не могла, что Далтон… — Ее голос прервался, но она продолжила: — Не могу поверить, что не было никакой Отем. — Она беспомощно покачала головой. — А ты… ты все это время знал правду, но ничего мне не сказал.

— Я не мог рисковать Далтоном. Я знаю, что это плохое оправдание, но… — Оправдание действительно было никуда не годным, и он даже не нашел сил продолжить. Можно ли оправдать то, что он натворил? Он не мог. — Извини, — снова пробормотал он.

Хоуп внезапно вскочила на ноги:

— Мне надо выйти. Я хочу выйти отсюда… куда-нибудь.

На Паркера накатила новая волна страха.

— Куда?

— Я не знаю. Я не могу сейчас об этом разговаривать. Об этом, о тебе… о том, что случилось прошлой ночью. Мне нужно время, чтобы обо всем подумать.

— Возьми мою машину, — сказал он и встал, чтобы вытащить из кармана ключи. Ему очень не хотелось отпускать ее куда-то одну, но он не мог позволить ей идти пешком.

— Я не могу, — сказала она, и в ее глазах заблестели слезы. — Я… я не знаю, вернусь ли.

Она оделась, схватила сумочку и ушла, и Паркер не стал ее останавливать. Отпустить ее было вторым по трудности решением в его жизни. Первым было решение рассказать ей правду.

Фейт сжала руку Хоуп, привлекая к себе ее внимание.

— Как ты?

— Сама не знаю, — сказала Хоуп. — Я… я доверяла Паркеру. А сейчас чувствую себя словно в оцепенении и… и…

— Но ведь твой ребенок у него, Хоуп. — В голосе Фейт слышался благоговейный страх и восхищение. — И он хочет им с тобой поделиться. Разве это ничего не значит?

— Значит, и многое. Я сама себе это повторяю. Но мой сын у него уже десять лет. Они с Лидией лгали мне, предали мое доверие, а ведь они были единственными, кому я доверяла…

— Они поступили плохо, — сказала Фейт. — Здесь не может быть двух мнений. Но Паркер мог и сейчас ничего тебе не говорить. Он мог позволить тебе считать, что ты родила девочку.

— Может, я бы сама узнала правду, — сказала Хоуп, не желая признавать аргументов в пользу Паркера. Нельзя одновременно любить и ненавидеть, но она, кажется, чувствовала к нему именно это. — Я уже начала ее искать.

— И возможно, ничего бы не нашла. А Паркер рискнул своим сердцем и сыном, которого обожает…

— Я больше не хочу это обсуждать, — прервала сестру Хоуп.

— А я думаю, что нам стоит обсудить, — сказала Фейт, и Хоуп удивил ее уверенный тон. Когда это сестричка успела так повзрослеть?

— Какой толк может быть от обсуждения такого…

— Чуда? — ввернула Фейт.

«Чуда?»

— Узнать, что единственные люди, которым я доверяла, меня предали, — это, по-твоему, чудо?

— А разве не чудо — найти своего ребенка? Узнать, что Далтон в полной безопасности и любим, что у него такой замечательный отец, как Паркер? Разве не о здоровье и счастье для своего ребенка ты всегда молилась?

Хоуп уставилась на сестру, чувствуя, как по всему телу проходит волна дрожи.

— Конечно, об этом.

— Тогда задумайся — если бы твоего ребенка усыновила какая-то другая семья, ты бы никогда не получила возможности его узнать. Если посмотреть на ситуацию с этой стороны, Паркер оказал тебе огромную услугу — когда он взял к себе Далтона, когда остался с ним в Инчантменте, чтобы ты смогла его снова найти, когда так хорошо заботился о нем. — Фейт заколебалась и потом мягко добавила: — И когда предложил тебе свою любовь.