Убежище чужих тайн

– В гостинице вам будет неудобно, – спокойно сказала Елена Кирилловна. – У Сергея Петровича один из лучших домов в Полтаве, и он будет счастлив, если вы окажете ему честь воспользоваться его гостеприимством.

– Я не знаю, что вам сказал Сергей Петрович, – уже сердито заметила Амалия, – но девушка, которую вы видите, подозревает его в том, что он убил ее мать. В этих обстоятельствах, сударыня, было бы неудобно воспользоваться его любезностью.

И, повернувшись к Луизе, она изложила по-французски суть их разговора.

– Спросите ее, он сейчас в Полтаве? – спросила девушка, нервно стискивая сумочку.

Амалия перевела вопрос своей спутницы.

– Нет, Сергея Петровича здесь нет, и он не предупреждал меня о том, что приедет, – последовал ответ.

– Скажите, а как давно у господина Мокроусова дом в Полтаве, которым он владеет? – не удержалась Амалия.

– Сергею Петровичу стало очень тяжело жить в имении после того злополучного происшествия, – сдержанно промолвила Елена Кирилловна. – Кроме того, он не хотел, чтобы мадемуазель Леман похоронили там же, где она погибла. Он похоронил ее в Полтаве, на католическом кладбище, и купил дом, чтобы ходить без помех на ее могилу. Когда суд окончательно установил невиновность Сергея Петровича, он продал имение и уехал за границу, а меня оставил в Полтаве – следить за домом и могилой.

У нее был ровный, негромкий голос, словно окрашенный в серый цвет, как и ее платье. Больше всего она походила не на экономку, а на разумную, рассудительную учительницу, которая знает, как находить подход к самым трудным ученикам, и никогда не тратит время по пустякам.

– Вы покажете мадемуазель Делорм могилу ее матери? – спросила Амалия.

– Разумеется, если она пожелает. Хотя это очень знаменитое место – все полтавские гимназисты назначают там свидания, – тут Елена Кирилловна впервые позволила себе подобие улыбки.

– На кладбище? – нахмурилась Амалия.

– Да, молодежи кажется, что это очень… романтично. Так вы уверены, госпожа баронесса, что не станете с мадемуазель Делорм останавливаться в доме Сергея Петровича? Я приготовила для вас лучшие комнаты.

Однако Амалия повторила, что они предпочитают гостиницу, и спросила, когда можно будет навестить Елену Кирилловну, чтобы поговорить с ней о том, что случилось двадцать лет назад.

– После пяти часов я всегда дома, – сказала экономка. – А о чем вы хотели меня спросить, госпожа баронесса?

– Да так, о всяком разном, – уклончиво ответила Амалия. – Есть некоторые вопросы, на которые я хотела бы получить ответ.

– В какой гостинице вы собираетесь остановиться? – спросила Елена Кирилловна. – Я в экипаже и могу подвезти вас.

– Мы будем в гостинице «Европейская» на Мало-Петровской улице, – сказала баронесса фон Корф. – Вы можете не беспокоиться, мы возьмем извозчика.

– Как вам угодно, сударыня, но будьте осмотрительны: народ тут такой, что своего не упустит. От станции до города пятьдесят копеек, если возьмете дрожки, и семьдесят пять – в фаэтоне. Не переплатите за дрожки и помните, что плата идет за поездку, а не за количество ездоков.

Несмотря на громкое название, «Европейская» оказалась обыкновенной провинциальной гостиницей, сонной и спокойной. Из окна своего номера Амалия видела вывеску магазина, которая извещала все заинтересованные лица о том, что здесь продаются «модно-дамские платья».

После завтрака мадемуазель Делорм объявила, что хочет немного прогуляться в одиночестве, но Амалия до того слышала разговор своей спутницы с метрдотелем, который говорил по-французски, и поняла, что Луиза спрашивала, как найти католическое кладбище.

«Вполне понятно, что она хочет побывать на могиле матери одна… Что ж, не буду ей мешать».

Здесь, на юге, июльская жара ощущалась гораздо сильнее, чем в Петербурге или в Москве. Жужжала муха, залетевшая в комнату, и ее жужжание выводило Амалию из себя. Она начала писать письмо, но гостиничные чернила оказались слишком бледными.

«Не пройтись ли мне тоже прогуляться? Я даже не знаю, в Полтаве ли сейчас доктор Гостинцев…»

Она достала листок с адресом, который нацарапал Курсин, вышла на улицу и подозвала извозчика.

– Сретенская улица, дом фон Белли…

Было жарко, светлый батист платья прилипал к телу. Амалия поправила шляпку и невольно пожалела о том, что оставила дома свой зонтик от солнца. Витрины проплывавших мимо магазинов казались ей провинциальными и скучными, а встречные дамы были одеты из рук вон плохо. Что касается мужчин, то баронесса фон Корф ничего против них не имела, потому что все они, как один, провожали хорошенькую петербургскую гостью восхищенными взглядами.

Ей повезло – Серапион Афанасьевич Гостинцев оказался дома и тотчас согласился ее принять. На вид ему можно было дать лет сорок пять. Очень высокий, сутулый, с волнистыми каштановыми волосами и остроконечной бородкой, он внимательно взирал на Амалию сквозь пенсне, пока она излагала ему цель своего визита. Выражения его лица она не понимала.