Убежище в горах

Хаксли, безусловно, отличался от всех мужчин, которых я встречал, но чем расслабленнее он становился, тем заметнее становились эти различия. Его образ жизни делал его более скованным и сдержанным в эмоциях, чем обычный человек, словно он потерял навыки общения за эти годы, но в этом не было ничего удивительного.

— Почему именно медведи? — в одно из мгновений спросил Хаксли.

— Почему медведи? — я сделал глубокий вздох, обдумывая ответ в своей голове. — Я работал со многими животными на протяжении этих лет. Бобры, барсуки, карибу, бесконечные исследования птиц и многие другие. Но около шести лет назад я провел зиму в Северном Онтарио, занимаясь чипированием черных медведей. Работа с таким мощным зверем, как медведь, было совсем другим делом.

Я смотрел в звездное небо, пытаясь подобрать слова для более яркого описания.

— Медведи имеют репутацию грозных, смертоносных животных, но это не так. Не пойми меня неправильно, но в их естественной среде обитания медведи — прекрасные создания. К примеру, медведицы-матери очень ласковые, заботливые, преданные, внимательные и чрезвычайно трепетные по отношению к своему потомству. Я наблюдал за ними в деле, и даже не могу объяснить, насколько это зрелище умиротворяющее.

Смеясь, я замотал головой и посмотрел на Хаксли.

— Я не очень хорош в объяснениях. Наверное, когда я в первый раз столкнулся в работе с медведями, что-то во мне изменилось. Я каждый день ощущал душевное удовлетворение, пока я находился в полевой экспедиции, и я никогда не чувствовал себя счастливее. Поэтому, когда пошли разговоры о том, что планируются исследования популяции Гризли здесь, я сразу выдвинулся добровольцем. Им нужен был надежный лидер, способный возглавить проект, и я сразу понял, что это мое место.

— Ты можешь общаться с животными? — голос Хаксли был хриплым и низким, и он говорил так тихо, что я едва расслышал вопрос.

— Я могу сказать так. Я ощущаю с ними духовную связь, если ты, конечно, веришь в это.

— Эм...

Это не было похоже на согласие, но возможно это было принятием моего мировоззрения. Хаксли снова перевел взгляд на пламя и больше не поднимал тему о медведях.

Чем глубже становилась ночь, тем больше времени мы проводили в молчании. Я украдкой взглянул на Хаксли, пока он был погружен в свои мысли. Было в нем что-то такое, что все больше разжигало во мне интерес. Он был настолько сложно устроен и состоял из такого количества слоев, что я не мог справиться со своим желанием снять слой за слоем, чтобы изучить его полностью.

Во многом он напоминал мне огромных зверей, изучением которых я занимался. Он силен и легко может стать угрозой, если я не буду осторожен, что вызывает во мне уважение к нему. Он предпочитает одиночество, как гризли, и обладает неоспоримым интеллектом, которому находит применение. К тому же, в нем есть что-то, что непреодолимо притягивает меня. Даже когда я совсем не знал и не понимал его, желание узнать о нем, все что возможно, было неоспоримым.

Я все еще обдумывал, как убедить его вернуться к матери, но я понимал, что без прочной основы из дружбы между нами все эти разговоры будут бесполезны. Обсуждение его возвращения в общество может легко спровоцировать то, что все, чего я добился между нами, сойдет на нет.

Он посмотрел мне в глаза, и мы на мгновение сцепились взглядами, прежде чем я отвернулся в сторону темного леса и гор, которые сейчас казались не более чем силуэтами в лунном свете. Мое сердцебиение участилось, когда его глаза продолжали прожигать меня.

— Как только ты захочешь, я отвезу тебя обратно. Просто дай мне знать.

— Сейчас.

Его голос был хриплым и едва слышным, даже в тишине ночи, но это привлекло мое внимание к нему. Одно слово в его ответе было вполне однозначным, но создавалось впечатление, что в нем заключается какое-то скрытое послание.

Он сидел на бревне, упершись локтями в колени, а его темные глаза блестели от света костра. В них таилась та же потребность, которую я сдерживал в себе на протяжении всего вечера.

Я поднялся с места и кивнул в сторону костра.

— Затопчи его. Я пока схожу за ключами.

Когда я вернулся, в яме уже дотлевали угли, а Хаксли уже маячил около моего квадроцикла. Я оседлал его, а Хаксли уселся позади меня. Я завел двигатель и помчался по служебной дороге, которая, как я помнил, вела к убежищу Хаксли. Рев двигателя казался гораздо громче в наступившей тишине. Единственная фара пронзала темноту ночи, и мы запрыгали по каменистой ухабистой дороге.

Это была десятиминутная поездка по дороге, которая казалась мне едва знакомой, но мне все же удалось доставить нас, не заблудившись. Я уже хотел припарковаться возле его хижины и заколебался, обдумывая свой следующий шаг. Мне нужно заглушить двигатель и поинтересоваться, не нуждается ли он в компании? Или я должен пожелать ему доброго вечера и поблагодарить за то, что он присоединился ко мне у костра?

Хаксли все решил за меня.