Убийства — мой бизнес

— Кто быстрее добежит до Бурлачного пути, то есть до того места, где кончается улица Кампньяк, однако у каждого должен быть свой маршрут. Сонзай, который считал себя более сильным, выбрал довольно сложный путь: проспект Торни, проспект Монтеня, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. У Лоби маршрут был не таким длинным: улица Плантье, где мы с вами сейчас находимся, площадь Клотр, улица Фарж, площадь Франшвилль, бульвар Везон и улица Кампньяк. Ну и последний, Катенуа, решил бежать по улице Нотр-Дам, улице Ламмари, площади Кодерк, улице Тайфера, бульвару Везон, чтобы, как и остальные, финишировать на улице Кампньяк.

— Несколько странная затея, принимая во внимание зрелый возраст мужчин и их положение в обществе… Вы не находите?

— Разумеется, но у меня они обретали свою молодость. Впрочем, они выбрали местом финиша пересечение Бурлачного пути и улицы Кампньяк только потому, что именно там они встречались в свои лицейские годы и именно оттуда они начинали свой забег на длинную дистанцию в будущее.

— И как бы случайно все трое пробегали по бульвару Везон практически в одно и то же время, то есть тоща, когда произошло убийство.

С плохо скрываемым притворством нотариус изобразил на лице удивление:

— А ведь верно! Я даже и не подумал об этом…

Гремилли ответил ему в том же тоне:

— Я в этом и не сомневался. И каким же образом, мэтр, вы рассчитываете убедить меня в том, что эти гонки не являются хорошо разыгранным вами фарсом?

— Вы мне не верите, месье, но свидетели мои — ваши друзья, то есть, я хочу сказать, полиция.

— Вот как?

— Дело в том, что с каждым из соперников, жаждущих победы, случилось досадное приключение. Сонзай, не остановившийся на проспекте Монтеня по требованию двух полицейских на мотоциклах, принявших его за скрывающегося от погони, был ими, в конце концов, задержан и вынужден был предъявить им свои документы. Со злости он сказал им пару ласковых, за что и оказался в участке. Лоби, к которому прицепилась какая-то молодежь и от которой ему пришлось отбиваться, также побывал в участке. А что до Катенуа, то он, споткнувшись, растянулся прямо у ног компании шедших в ночную рабочих парней, которые помогли ему подняться и проводили его в еще работающее бистро и угостили стаканчиком. Думаю, вам не составит труда найти в комиссариате протоколы, кроме, конечно, случая с Катенуа, но, обратившись к хозяину кафе…

Наступило молчание. Оба выжидающе смотрели друг на друга. Гремилли понимал, что потерпел очередное поражение и что мадам Димешо так же ловко, как и остальные, провела его. Ему следовало бы прислушаться к мнению Бесси. Она просто прикинулась дурочкой, а в итоге он сам оказался в дурацком положении…

Полицейский встал.

— Хочу сделать, мэтр, маленькое признание: по-моему, никому и никогда не удастся найти убийцу мадам Арсизак.

— Поверьте, мне больно это слышать.

Лгать с большей наглостью вряд ли кому было под силу.

* * *

Солнечные лучи переполняли строгий кабинет следователя Бесси, где все выглядело празднично, включая бюст, олицетворяющий Республику, который потеплевшим взором разглядывал стоящего с унылым видом комиссара Гремилли.

— Вы действительно решили отступиться, месье комиссар?

— Да, я отказываюсь от дальнейшего расследования, месье следователь, и использую этот последний день на составление отчета. Завтра утром я возвращаюсь в Бордо.

— Ваше решение меня удивляет.

— Любой бы на моем месте поступил точно так же. Меня направили в Перигё за тем, чтобы я нашел убийцу замечательной женщины, чью смерть оплакивает весь город. Мне удается установить, что этот спустившийся на землю ангел представляет собою на самом деле самую настоящую стерву. Рядом с ней муж, с которым она, если сказать мягко, не ладит, и несколько месье, которые, не исключено, были ее любовниками и каждый из которых вполне мог испытывать желание разделаться с ней. К тому же, любое мое вмешательство рискует вызвать нежелательный скандал, которого все боятся, включая обитателей дворца правосудия, не правда ли, месье следователь? Я знал, что мне не будут мешать проводить расследование…

— Так вы должны еще радоваться!

— … Но я также знал, что никто палец о палец не ударит, чтобы оказать мне содействие в этом нелегком деле.

— Вы преувеличиваете, месье комиссар!

— Вы искренне так считаете, месье следователь? Все эти месье принадлежат к мощному политическому клану, и бесчестие одного из них моментально отражается на всех и дает лишний козырь в руки их противников, которые не преминут им пойти в первый же день предвыборной кампании.

— Даже если вы правы и перспектива действительно столь безрадостна, все равно ничто не мешает нам выполнять свой служебный долг.

— Конечно, месье следователь, но вы же сами прекрасно понимаете, что никто не сможет выполнить свой долг в подобных условиях.

— Потому что?