Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

За этим сообщением последовало такое долгое молчание, что инспектор Грант не выдержал:

— Вы слушаете, сэр?

— Да, — отозвался Хемингуэй. — Где вы об этом узнали?

— От вас я поехал на Белгрейв-сквер. Там дворецкий мне и сообщил, что Паултон улетает в Париж на деловую встречу, намеченную на завтрашнее утро. Я спросил, когда он ожидает Паултона обратно, и он ответил: завтра вечером. Я что-то сомневаюсь…

— Вы съездили в Нортхолт?

— Разумеется. Но было поздно, самолет уже взлетел. Я видел водителя. О поездке на аэродром ему сообщили еще позавчера.

— Велели встречать самолет завтра?

— Конечно. Но что это доказывает? Он может съездить в Нортхолт и вернуться оттуда пустой. Прикажете запросить экстрадицию?

— Нет, бесполезно. У меня маловато улик, чтобы добиться ее.

— Разве есть еще кто-нибудь с таким же мотивом, чтобы совершить эти преступления?

— Пока не знаю. Поверьте мне, большой бизнес мои улики не потревожат. Утром поезжайте в офис Паултона и проверьте, что там за деловая встреча. У меня тут возникают всякие забавные мысли насчет этого дела… Приходится постоянно напоминать себе, что самые лучшие догадки — те, что пришли в голову первыми. Я побуду здесь до прихода сестры миссис Хаддингтон. А вы поезжайте туда, где обретается Сидни Баттеруик — у вас есть адрес, кажется, это на Парк-лейн? Что он вам поведает? Если не узнаете от него ничего неожиданного, можете не показываться до завтрашнего утра.

— А вы, старший инспектор, куда отправитесь с Чарлз-стрит? — вежливо осведомился инспектор.

— В Скотленд-Ярд, куда же еще!

— Там и увидимся.

— Хорошо, Сэнди. Вы, конечно, тот еще тупица, но, если исключить вашу привычку дышать на меня гэльским, у меня еще не бывало такого хорошего помощника!

— Moran taing![3] — откликнулся инспектор.

Судя по щелчку, он положил трубку. Хемингуэй сделал то же самое, решив при первой возможности выяснить смысл данной таинственной прощальной формулировки, и вышел в холл, где сидел один из его подчиненных. Последовали инструкции об опечатывании дверей в спальню и в будуар миссис Хаддингтон. Подчиненный преодолел только первый лестничный пролет, когда во входную дверь позвонили. Заменяя Фримби, отдыхавшего у себя в полуподвале, Хемингуэй открыл дверь и впустил мисс Вайолет Пикхилл, напялившую, как приходилось предположить, первую шляпу и первое пальто, попавшиеся ей под руку. Пошарив в складках пальто, она нашла пенсне на тонкой цепочке и насадила его себе на нос, чтобы через стекла с сильным увеличением подвергнуть старшего инспектора подозрительному рассмотрению.

— Кто вы такой?

Хемингуэй представился, с неприязнью уловив в собственном голосе извиняющиеся нотки.

— Отвратительно! — заявила мисс Пикхилл и сдернула пенсне с носа. — Я не о вас, — оговорилась она более милостиво. — Надо же до такого дойти! Но я всегда знала, что Лили нарвется на неприятности. Твердила ей, что от ее поведения наш бедный папаша перевернется в гробу. Разве я не оказалась права? Где моя племянница?

— Мисс Хаддингтон еще не возвращалась, — по-лакейски доложил Хемингуэй. — По мнению слуг, она на каком-то приеме, но к ужину должна вернуться. Мисс Бертли — секретарь миссис Хаддингтон…

— Еще бы мне не знать, кто такая мисс Бертли! — перебила его мисс Пикхилл. — Это она мне позвонила, за что я ей признательна. Самое подобающее поведение, что бы ни говорила моя сестрица. Конечно, теперь моя сестрица уже ничего не скажет, потому что я не верю в спиритизм и никогда не поверю!

К облегчению старшего инспектора, появился таксист, принесший чемодан и ожидавший теперь платы за свои услуги. Покопавшись в своей вместительной сумке, мисс Пикхилл вручила ему вознаграждение и не удержалась от критики: мол, чаевые были бы выше при более умеренной таксе. Любые возражения, заключила она, таксисту следует адресовать Хемингуэю, которого она представила как «полицейского». Таксист благоразумно ретировался, оставив при себе просившуюся с языка отповедь, и мисс Пикхилл, захлопнув за ним дверь, обратилась к Хемингуэю с требованием посвятить ее в обстоятельства убийства сестры.

Отведя ее в библиотеку, он поведал об удушении миссис Хаддингтон в будуаре. Она назвала это божьей карой, а затем велела Хемингуэю ответить, за что сия кара последовала. К его удивлению, миссис Пикхилл никак не прокомментировала его слова.