Убийства на улице Морг. Сапфировый крест

Товарищи его опомнились уже в саду, когда ночной ветер ударил им в лица, и они поняли, что позволили отцу Брауну увлечь себя. И все же они продолжали послушно, как автоматы, идти за священником. Крейвен с некоторым удивлением обнаружил у себя в руке большой тесак, а другой нащупал в кармане ордер. Фламбо нес тяжелую лопату странного садовника. Сам отец Браун сжимал маленькую позолоченную книгу, из которой было вырезано слово «Бог». Дорожка, ведущая наверх к кладбищу, была непрямой, но короткой. Это ветер сделал ее тяжелой и долгой. Пока они взбирались на холм, вокруг, покуда хватало глаз, были видны сплошные сосновые леса, моря сосен, и все они под напором ветра клонились в одну сторону. И вселенский поклон этот выглядел бессмысленным и бескрайним, бессмысленным настолько, что казалось, будто ветер этот свистит на просторах какой-то другой, необитаемой и никчемной планеты. Сквозь серо-голубую хвойную бесконечность неслась пронзительная и заунывная вековечная песнь печали, которая слышна во всем языческом. Казалось, что из глубин этого необъятного жуткого леса доносятся голоса забытых, скитающихся в поисках приюта древних богов, богов, которые сотрясают эту преисподнюю воплями в тщетной надежде найти обратную дорогу на небеса.

– Понимаете, – сказал отец Браун тихим, но спокойным голосом, – шотландцы, жившие еще до появления Шотландии, были довольно необычными людьми. Да они и сейчас такими остаются. Но мне кажется, что во времена доисторические они в самом деле поклонялись демонам. Поэтому-то, – простодушно добавил он, – они и обратились к пуританской теологии.

– Друг мой, – начиная злиться, повернулся к нему Фламбо, – к чему эти разговоры?

– Друг мой, – тоже посерьезнел Браун, – все настоящие религии имеют одну отличительную черту – материализм. Поклонение дьяволу – религия настоящая.

По травянистому скальпу холма они поднялись к одному из лысых мест, не занятых грохочущим и ревущим сосновым лесом. Неказистая ограда, местами деревянная, местами из проволоки, дребезжащая под напором ветра, указала путникам на границу кладбища. Когда инспектор Крейвен подошел к нужной могиле, а Фламбо воткнул в землю лопату и нажал ногой, они оба дрожали не меньше, чем деревья и проволока. У изножья могилы росли серебристо-серые кусты чертополоха, густые и высокие. Пару раз, когда ветер срывал и проносил мимо них колючие шарики, Крейвен сильно вздрагивал, словно то были стрелы.

Фламбо вывернул ком мокрой глинистой земли, поросшей колышущейся травой, но остановился и поставил лопату и оперся о ее ручку, как о посох.

– Что же вы? – мягко произнес священник. – Продолжайте. Мы ведь всего лишь пытаемся докопаться до истины. Чего вы боитесь?

– Найти ее, – промолвил Фламбо.

Тут неожиданно лондонский сыщик заговорил высоким надсадным голосом, который, очевидно, должен был прозвучать непринужденно и бодро:

– А интересно, с какой стати он вообще скрывался все это время? Что-то тут не так. Может, он болел? Проказой например.

– Кое-что похуже, – сказал Фламбо.

– Что же, по-вашему, – спросил Крейвен, – может быть хуже проказы?

– Не знаю, – сказал Фламбо и снова взялся за лопату.

Пока он молча копал, прошло несколько муторных минут тишины. Потом сдавленным голосом Фламбо произнес:

– Я боюсь, что у него будет что-то не то с телом.

– Та бумага тоже была неправильной формы, помните? – негромко произнес Браун. – Но даже она нам вреда не причинила.

Фламбо продолжил остервенело копать сырую землю. Но буря уже разогнала плотные серые тучи, которые цеплялись за холмы, как стелющийся дым, и наверху показалось черное звездное поле, когда он наконец обнажил контур грубого деревянного гроба и кое-как вытащил его из ямы. Крейвен поднял свой топорик и шагнул вперед. Ветка высокого чертополоха коснулась его плеча, и он вздрогнул, но потом решительно подошел к гробу и принялся не менее энергично, чем Фламбо, орудовать тесаком, пока наконец крышка не была сорвана, и то, что лежало внутри, не осветилось призрачным тусклым светом звезд.

– Кости, – промолвил Крейвен и добавил: – Человеческие! – словно для него это было неожиданностью.

– С ним все… все в порядке? – спросил Фламбо странным, дерганым голосом.

– Похоже на то, – хрипло ответил офицер, который, склонившись над ящиком, рассматривал разлагающиеся останки. – Погодите…

Фламбо передернул огромными плечами.

– Черт побери! – взорвался вдруг он. – Да почему, во имя всего безумного, с ним что-то должно быть не в порядке? Что находит на людей в этих проклятых холодных горах? Я думаю, все дело в однообразии. Вокруг сплошные темные леса… И, самое главное, древний страх перед дикой природой. Это что-то вроде сна атеиста. Сосны, сосны, сосны, миллионы сосен…

– Боже милостивый! – воскликнул тут человек у гроба. – У него нет головы!

Пока остальные стояли, пораженные этим открытием, священник впервые проявил признаки волнения.

– Нет головы! – повторил он, и опять: – Нет головы? – так, будто ожидал услышать об отсутствии какой-то другой части тела.