Убийства на водах

В биллиардной стоял дым от трубок и шум от множества голосов. Офицеры горячо обсуждали вчерашние события. Версия дуэли почти не находила сторонников, большинство склонялось, что это было убийство без всяких дуэльных правил. Винили, конечно, черкесов. Вспомнили и подзабытых уже зарезанных девиц и княгиню Веру. Опять раздавались призывы организовать караулы и дозоры, словом, история поворачивала на второй круг.

Про Дмитрия Ларина Печорину удалось разузнать немного. Появился он, по общему мнению, с месяц-полтора назад, был ли ранен, или болен, или просто в отпуску, — никто точно не знал. Все сходились в том, что Ларин был неразговорчив, нелюдим и ни с кем не приятельствовал. Появлялся в Ресторации только за игорным столом. Сначала просто стоял и присматривался, а потом вошел в игру, с каждым разом увеличивал куш, а то и гнул пароли пе и оставался в крупном выигрыше. Разговоров про боевые стычки и ратные подвиги не поддерживал, намеков на дело 25 декабря как бы не понимал. Совсем этот пятигорский Ларин был не похож на того любителя женщин и балагура, которого описывал поручик Марков. И почему решили, что он как-то причастен к делу 25 декабря? Может, его не по возрасту малый чин совсем другим объяснялся… А где Ларин сейчас, никто не мог сказать, ни один из офицеров со вчерашнего дня его не видел.

Словом, чем больше Печорин узнавал о прапорщике Дмитрии Ларине, тем подозрительнее тот ему казался.

Глава вторая. Списки

Когда Печорин все же добрался до дома доктора Вернера, последний готовился пообедать. Кухарка у доктора была отменная, хотя таких слов как «греческий розбив», «эстома дупелей» или «филе соте» она слыхом не слыхивала, и все, что делалось из мяса, назвала попросту «жареньем», но жаркое это таяло в рту. Кроме всего прочего, кухарка была мастерицей приготовления наливок, так что Печорин никогда не отказывался пообедать с Иваном Ивановичем.

Закусив от души, приятели наконец приступили к главному разговору — об убийствах и возможном убийце.

Доктор достал из ящика бюро бумагу:

— Я тут составил список тех, кто у нас на подозрении. Первым нумером Ваш поляк-мститель Красинский, нумер два — неистовый литератор-женоненавистник, и третьим нумером у меня идет игрок Раевич, но, возможно, именно его надо было записать первым: он самый подозрительный со своими странными сувенирами. Всех я перечислил?

— Прибавьте сюда еще Дмитрия Ларина, доктор, — и Печорин изложил всю таинственную историю с пропавшим после смерти поручика Маркова Лариным, который был жгучим брюнетом, хотя однополчанин его, Марков, вспоминал о его белокурой шевелюре.

— Кстати доктор, что Вы думаете или знаете о смерти Маркова?

— Ну мы с коллегой Мойером доставали пулю. Она не из дуэльного пистолета, а из кавалерийского штуцера, так что дуэль, я думаю, исключена. Это убийство и скорее всего убил кто-то из своих, хотя, конечно, штуцер мог и в черкесские руки попасть. Вы думаете убийцей мог быть Ларин? Но девицы-то наши и княгиня Вера убиты не из ружья.

— Но тот, кто решился бесчестно убить товарища, мог зарезать и женщину. По крайней мере включим его в список подозреваемых.

— Хорошо, припишу и его. А что мы дальше будем делать с этим списком?

— Все эти люди, кажется, соответствуют описанным вашим британским доктором признакам человека с моральным помешательством — у каждого из них есть какая-то «мания».

— Да, но в статье говорилось, что человек с моральным безумием выглядит в жизни будничной вполне разумным и весьма обыкновенным, а наши все не таковы, исключая разве что Раевича, когда тот не за зеленым столом.

— Ну если основываться на этом признаке, то под подозрения должны попасть все люди нормальные и скучные, такие, как господин Горшенков, например, или вдовица Зубова. Впрочем, последняя может если не зарезать, то заговорить до смерти!

В эту минуту зазвенел дверной колокольчик и на пороге показалась княжна Мери.

— Княжна! Вы пришли сюда в одиночку? Право, Ваша смелость граничит уже с безрассудством! — воскликнул Печорин.

— Нет, господин поручик, я отнюдь не безрассудна! Фадеевы довели меня прямо до дверей и отправились дальше: Елена Павловна собирается повидаться со своим знакомым — натуралистом. А вы чем заняты? И есть ли успехи в разысканиях? Право, уже надоело жить в тревожном ожидании новых нападений!

— Да и я устал бояться за Вас и Варю. — ответил Печорин. — Нам надо усерднее взяться за дело. Список подозреваемых доктор составил, вот он. Что дальше?

— Погодите, дайте вспомнить, что комендант говорил, когда нашли тело несчастной Елизаветы Песцовой, — наморщила лоб княжна Лиговская, — Нужен, кажется, осмотр, опрос, допрос, доказательства. Но мы ведь не можем делать ни осмотра, ни допроса. Что же остается? Доказательства, но какие?