Убийства никого не красят

Мне хотелось биться головой о стенку! Но я укротила свои эмоции, поскольку в эту самую голову вдруг пришло одно соображение, которое хотя и не извиняло моей беспечности, но тем не менее могло слегка утешить.

— Квартира, — вспомнила я. — Она была записана на обеих сестёр.

— Верно, — подтвердил Питер. — Мэри Энн и Мередит были очень близки, ближе, чем обычные сестры. У близнецов, наверное, особые отношения. Кроме того, Мередит с самого детства заботилась а Мэри Энн, была ей как бы второй матерью. Когда Мередит покупала квартиру, Мэри Энн как раз разорвала помолвку и настроение у неё было паршивое. Возможно, это как-то повлияло на Мередит. Как бы то ни было, но она настояла, чтобы квартира была записана на обеих. Мэри Энн противилась, но переубедить сестру ей не удалось. В конце концов она согласилась, но с тем условием, что, если кто-нибудь из них выйдет замуж, она передаст свою долю Мередит.

— Вряд ли тебе известно, составила ли Мередит завещание? — с замиранием сердца произнесла я.

Ответ Питера едва не сокрушил меня:

— Составила, почти сразу, как приехала из Лондона. Я точно знаю.

— А в какой фирме?

— Уф, не помню.

— А ты, случаем, не знаком с содержанием завещания?

— В общих чертах. Мэри Энн однажды упоминала о нём.

С ума сойти! Что же он раньше молчал? Ответ напрашивался сам собой: А почему ты не спросила?

— Видишь ли, семья много значила для Мэри Энн, — продолжал Питер. — И она часто говорила, как её печалит нежелание Мередит помириться с братом. Но в тот раз она добавила, что сестра оставила всё ей, а если она — Мэри Энн — умрёт первая, деньги перейдут фонду по борьбе со СПИДом. Мэри Энн ужасно расстраивалась по этому поводу.

— По крайней мере, деньги Мередит послужили бы хорошему делу, — заметила я.

— Да, она очень этого хотела из-за мужа.

— Ты о чем?

— Я говорил, что он был наркоманом?

— По-моему, да. Не помню от кого, но я об этом слышала.

— А что он умер от СПИДа?

— А вот об этом ты не упоминал, — откликнулась я, ещё не сознавая истинного значения откровений Питера. — Я полагала, что у него была опухоль мозга. Так сказал мне Эрик Фостер.

— Мередит попросила Мэри Энн соврать брату про опухоль. Она не хотела, чтобы все знали о СПИДе, особенно Эрик.

Я открыла было рот — и вдруг позабыла, что хотела сказать. Лишь пробормотала:

— О боже…

— Что?

— Мередит… она не была… у неё не было СПИДа?!

— Мэри Энн говорила, что тесты у неё отрицательные, — не слишком уверенно ответил Питер.

— И ты ей поверил?

— Конечно. Но СПИД вроде бы не сразу проявляется. Должно пройти время, чтобы тесты показали истинное положение дел. Поэтому… кто знает, обошла ли её эта зараза стороной?

Глава 29

Сам Питер ничего не сказал, но у меня было такое впечатление, что ему сильно полегчало после исповеди. Теперь он прямо-таки рвался в участок. Ведь речь шла ни много ни мало о снятии запрета на посещение больницы.

Отклонив моё предложение сопровождать его, Питер позвонил Филдингу, дабы удостовериться, что тот на месте. Затем мы обсудили, что он поведает полиции. Сошлись на том, что распространяться о взаимоотношениях с Фрэнки не стоит; Филдингу будет вполне достаточно, если Питер укажет, где он находился во время совершения преступления. А если его спросят (непременно спросят, в этом мы оба не сомневались), почему он прежде отказывался давать показания, он ответит, что на то были личные причины. И Уолтер Коркоран получит немного пищи для своего грязного воображения.

Когда Питер ушёл, я милостиво постановила даровать прощение Эллен за то, что она делает мою работу лучше меня.

— Ты была права, — объявила я, дозвонившись до племянницы. Она пришла в такой восторг, словно это я оказала ей огромную услугу, а не наоборот.

Отдав долг Эллен, я занялась своими записями, а потом долго сидела, перемалывая собранную информацию.

В четыре часа я направилась в театр «Беркли» побеседовать с Ларри Шилдсом.

Режиссёр был на сцене, репетировал с несколькими актёрами. Не успела я перешагнуть порог зала, как Шилдс, заметив меня, разразился зычным воплем:

— Мы работаем!

Тем не менее я приблизилась к сцене. Глянув на меня сверху вниз, он знаком велел актёрам прерваться, подошёл к рампе и язвительно осведомился:

— Что вам ещё понадобилось?

— Я раздобыла новые сведения, которые могут вас заинтересовать.

Он задумался на секунду и деловито произнёс:

— Ладно, но сегодня мне некогда с вами беседовать. Приходите завтра… скажем, в половине восьмого.

— Вечера? — с надеждой спросила я.

— Утра. Какие-то проблемы?

— Нет-нет, никаких. — Черт возьми, в конце концов, на свете есть вещи поважнее сна!

*

Когда я подъехала, Шилдс отпирал дверь театра.

— Можно угостить вас завтраком? — предложила я.

— Нет, спасибо, — коротко отказался режиссёр.

Стоило нам устроиться в его кабинете, как одна загадка — почему он вдруг начал, проявлять враждебность к моей особе — тут же разрешилась. Смешно ведь было считать, что он так злился из-за телефонного звонка на прошлой неделе! И самое замечательное, мне даже не пришлось задавать вопросы.