Убийства никого не красят

Поначалу мы, конечно, обменивались письмами, фотографиями и непременными поздравлениями на дни рождения и Рождество. Но потом все прекратилось.

Я поступила в колледж, затем перебралась в Нью-Йорк. Работа, замужество, вдовство… Но в тот момент, сидя напротив Питенчика, я вновь была в Аштабуле, штат Огайо, с моей самой близкой подругой.

Я вдруг живо припомнила (хотя, возможно, не совсем точно) её высокую угловатую фигуру, длинные каштановые волосы, ямочки, мелькавшие в уголках кукольных губ. Но лучше всего я помнила глаза Морин — большие, глубоко посаженные. Они были того же цвета и формы, что и голубые глаза, которые с невыразимым унынием смотрели на меня теперь.

— Как Морин? — осведомилась я.

— Всё нормально. Лет шесть назад она вернулась в Аштабулу. У неё пятеро детей, трое младших живут с ней, а бывшего мужа след простыл. Но Морин — сильный человек. Прошлой осенью она открыла собственное турагентство, и, похоже, дела у неё идут неплохо. Она-то и посоветовала обратиться к тебе.

— Вот уж не думала, что ей известны моя теперешняя фамилия и адрес!

— Одна старая приятельница, Эми… фамилии не помню… случайно узнала, где ты живёшь, чем занимаешься и как тебя нынче именуют — Дезире Шапиро.

При этом на его лице не промелькнуло и тени улыбки. Из чего я заключила, что у Питенчика Уинтерса (надо бы перестать думать о нём как о неоперившемся птенце) забот полон рот. Что и подтвердилось секундой позже.

— Дезире, мне нужна твоя помощь, — произнёс он, подавшись вперёд. — Очень нужна.

— Что случилось?

— Девушка, с которой я был помолвлен, возможно, убита.

— Что значит «возможно»?

— Никто не знает точно, мертва она или лежит в больнице в коме. Но я должен это выяснить. — Затем он медленно, запинаясь, поведал жуткую историю.

Двумя днями ранее на невесту Питера и её сестру-близняшку было совершено вооружённое нападение в их квартире в Челси. И теперь одна из девушек лежит в морге, а другая — в больнице Св. Екатерины.

— И невозможно определить, кто из них кто. — Голос Питера дрогнул. — Потому что нападавший выстрелил им в лицо. Обеим.

— Боже, какой ужас! — пробормотала я и попыталась найти слова утешения, но в голове вдруг стало совсем пусто. Посему призналась жалобно: — Даже не знаю, что тебе на это сказать.

— Понимаю, не переживай.

— Но кто мог их так ненавидеть?

— Их все любили, — шёпотом обронил Питер.

— Давай-ка я свяжу тебя со следователем…

— Но я надеялся, что ты возьмёшься за это дело!

— Не могу, Питер. Я не занимаюсь убийствами.

— Ты не понимаешь! — Отчаяние придало ему сил, голос зазвучал громче. — Кто совершил это… — Он запнулся. — Кто это сделал, меня интересует в последнюю очередь. Прежде всего я хочу знать, жива Мэри Энн или мертва.

— Почему бы немного не потерпеть? Будем надеяться, выжившая девушка скоро придёт в сознание.

Они… доктора… понятия не имеют, когда это случится. И случится ли вообще. Прошу тебя, Дезире.

При мысли оказаться втянутой в очередное дело об убийстве я содрогнулась. Но передо мной сидел Питер, бывший мне когда-то почти братишкой, а теперь попавший в переделку, страшнее которой и представить себе нельзя. Не смогла я ему отказать. А умоляющий взгляд чудных голубых глаз окончательно меня добил.

Порешили на том, что я берусь за расследование. Но прежде я сурово приказала себе держать чувства в узде, что бы по ходу следствия ни открылось, а Питеру поставила условие: моей единственной целью будет установление личностей потерпевших.

— Большего от меня не жди, — строго предупредила я.

— Большего мне и не нужно, — заверил мой новый клиент.

Глава 2

Было начало шестого, в голове у меня роилась сотня вопросов, а в желудке ощущалось изрядное беспокойство. (Отобедала я весьма скромно, честное слово, и случилось это много часов назад.) Я разглядывала Питера: сомнений быть не могло, щеки у парня совсем ввалились. Держу пари, с тех пор как произошла трагедия, он толком не ел. По крайней мере, «толком» в моем понимании. На мой взгляд, «опекать» вовсе не значит сажать человека на диету для похудения. Только не это!

Очень неохотно Питер согласился поужинать со мной в новом деликатесном ресторане, открывшемся неподалёку от моего офиса. Я на это заведение сразу глаз положила.

Мой покойный муж, еврей и уроженец Нью-Йорка, познакомил меня с деликатесами сразу, как мы стали встречаться, и с тех пор я жить без них не могу. По прошествии стольких лет я даже считаю себя в некотором роде авторитетом в этой области. Посему я расстроилась, когда Питер, сев за столик, заявил, что более одной чашечки грибов и тарелки ячменного супа ему не осилить.

Могла ли я позволить молодому человеку лишить себя неземного наслаждения?