Убийства в Белом Монастыре

Снова воцарилась долгая пауза. Бохун шел впереди, пока они обыскивали павильон, бормоча что-то под нос и крепко прижимая к себе графин. Поиски продлились недолго. В павильоне было всего четыре комнаты, за исключением крохотного помещения, где позади спальни находилась позолоченная ванна. В дальней части здания был узкий коридор, по одну сторону – гостиная и спальня, по другую – музыкальная гостиная и пугающая копия частного салона семнадцатого века с карточными столиками из розового дерева. Все это поблекло от времени, но было аккуратно расставлено, будто для призраков. В тусклом свете свечей казалось, что кто-то устроил тут святилище.

Никого не было. И, насколько они могли судить, посмотрев из окон, на снегу не было следов.

– С меня довольно, – сказал Бохун, выглянул из окна карточной комнаты и тут же резко отвернулся. – Идемте в дом, и хватит уже валять дурака. Просто еще раз выпал снег и скрыл следы, вот и все. Хватит уже нервничать, предоставьте это мне. Когда я найду того, кто…

Но было ясно, что он нервничает сам – дергающийся рот, наигранный сарказм. Бохун обернулся. Беннету показалось, что тот едва не закричал, когда снаружи донесся слабый, но настойчивый голос, который звал Джона Бохуна по имени.

Глава четвертая Лестница короля Карла

– Эй, вы, там! – послышалось уже ближе.

Они подошли к входной двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как крупная фигура отделяется от кустов в девяноста футах от них и неторопливо направляется к павильону. Джервис Уиллард. Он тростью стряхивал с ветвей сухие хлопья снега. Уже настало утро, но неподвижные тускло-серые облака приглушали свет, так что был виден только темный силуэт с трубкой, торчавшей из-под разбойничьего вида черной шляпы.

Заметив их, он остановился и вынул трубку изо рта.

– Остановитесь! – крикнул Бохун. Он ощупал внутреннюю сторону двери, нашел ключ и запер павильон снаружи. Беннет увидел, что к тому возвращается обычное хладнокровие – маска водворилась на лицо, и по тропе уже зашагал Джон Бохун, известный широкой публике. На его лице при встрече с Уиллардом даже читалась холодная злоба.

– Туда нельзя, старина, – продолжал он. – Смею заметить, никому нельзя до прибытия полиции.

Уиллард застыл на месте. На миг он словно забыл, как дышать. При таком освещении его лицо казалось более морщинистым, чем обычно, и оно выглядело бы жестким, если бы шляпа не скрыла выступающий лоб и копну седеющих волос. Полуоткрытый вялый рот медленно и плотно закрылся. Немигающие глаза необычного желтовато-карего оттенка смотрели на Бохуна.

– Да, Марсия мертва, – сказал Бохун, словно нанося удары, и ссутулился. – Мертва, словно Вавилон, словно Карл… Да, ей размозжили голову, понимаете? Кто-то ее убил, и туда нельзя до приезда полиции.

– Ясно, – сказал наконец Уиллард.

Он какое-то время смотрел на землю перед собой, словно был связан и беспомощен, и все же руки двигались, будто от невыносимой боли. Затем он снова сунул трубку в рот, потом быстро заговорил:

– Я встретил вашего конюха, или грума, как его там. Он сказал, что-то случилось, но вы не позволили ему выйти. Сказал, вы собираетесь на прогулку верхом.

Бохун поднял глаза. Лицо его было мертвенно-бледным.

– Надеюсь, ее смерть была не слишком мучительной, Джон. Она всегда этого боялась. Может, вернемся в дом? Это я виноват. После той истории с ядом я не должен был позволять ей спать там. Не думал, что она в опасности. Но я не должен был…

– Вы, – тихо сказал Бохун, – кто вы такой, чтобы давать разрешения? – Он прошел немного вперед и резко обернулся. – Знаете, что я собираюсь сделать? Поиграть в детектива. Я выясню, кто это сделал. А потом?

– Слушайте, Джон. – Уиллард споткнулся о куст, когда они повернули к дому, и ухватился за руку Бохуна. – Я хочу кое-что узнать. Как оно там? В смысле, как оно там все выглядит? Как она умерла… Никак не могу объяснить, но мне…

– Кажется, я знаю. Она принимала гостя.

Они двинулись дальше.

– Очевидный вопрос, – продолжал Уиллард, тяжело дыша, – таков, что я не могу его задать даже другу. Но я боюсь, его задаст полиция. Вы меня понимаете, Джон?

– Скандал? – К удивлению Беннета, Бохун вовсе не разозлился. Он словно что-то взвешивал в уме, и на его худом лице появилось и тут же исчезло сардоническое выражение. – Возможно. Бога ради, смерть Марсии Тэйт стала бы скандалом, даже если произошла бы в монастыре. Неизбежно. Странно, но это меня как раз вообще не волнует. Она никогда не переживала из-за своей репутации, и я тоже.

Джервис Уиллард кивнул. Он словно говорил сам с собой.

– Да, – сказал он. – И я догадываюсь почему. Вы знали, что она в вас влюблена, и знали это лучше, чем кто бы то ни было. – Обернувшись к Бохуну, он словно только сейчас заметил Беннета и выпрямился. – Прошу нас извинить, мистер Беннет. У нас у всех утро не задалось.