Убийства в Солтмарше. Убийство в опере

Слегка потрясенный, вспотевшей рукой я подергал воротничок.

– Или нет. Слишком примитивно, – заявила она. – А что, если «Гордость и предубеждение в свете понятия расовой чистоты»?

– Ээ-э… – беспомощно промычал я.

– Ладно, оставим до завтра. Вы не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю.

– Народ у нас не очень-то любознательный, – слабо молвил я. – Мы обычно устраиваем сеансы с «волшебным фонарем», и то они свистят, топают, могут в экран чем-нибудь запустить.

– Нет, так не годится. – Миссис Брэдли призадумалась. – А викарий приходит?

Викарий на лекции, разумеется, не ходит.

– На вашу лекцию уж точно придет. – Я очень на это надеялся.

– А миссис Куттс?

– Сам ее притащу, – поспешно сказал я.

– А я приведу Эдви Дэвида Берта, да еще необходимо пригласить сэра Уильяма и мистера Брэнсома Бернса…

– Что-то загостился он в Манор-Хаусе, правда? – Вышло грубовато. Меня не касается, сколько времени гостят у сэра Уильяма его приятели.

Миссис Брэдли захохотала как гиена.

– Тогда и я у него загостилась. – И она ткнула меня в бок.

Я покраснел и извинился. Я настолько привык к ее присутствию, что совершенно забыл: она ведь тоже гостит у сэра Уильяма!

– Ничего, мой мальчик, – весело сказала она. – Встретимся у Филипп[15].

Новость о предстоящей лекции я сообщил за вечерним чаем. Отреагировали все по-разному. Старый Куттс мрачно улыбнулся.

– Наверное, мне придется пойти и следить за порядком, – сказал он.

– Лучше всего вначале устроить чаепитие, – предложила Дафни. – А то никого не затащишь, и бедной старушке будет страшно неловко.

Да, Дафни полна «молоком сердечных чувств», и оно может брызнуть из нее, как из проколотого кокоса, в самый неожиданный и неподходящий момент.

– Не волнуйтесь вы так, – деловито сказал Уильям. – Придут как миленькие, хотя бы тухлыми яйцами пошвыряться. Она уже беседовала с некоторыми по поводу того, как они воспитывают своих жутких отпрысков.

– Уильям! – одернула племянника миссис Куттс.

– Ну чего там, беседовала же! – не унимался он. – А на какую тему она собралась выступать?

– Вопрос, нечего и говорить, интересный, – слабо ответил я.

Миссис Куттс выпрямилась и опустила на стол чайник, из которого уже собиралась налить мне чаю.

– Вы же понимаете, – очень ядовито сказала она, – что отвечать придется вам.

Я не сразу понял и с обаятельной улыбкой переспросил:

– А?

– Да. Если эта женщина станет говорить на неделикатные темы, виноваты будете вы. Так что имейте в виду. – И, подняв чайник, она налила мне чаю чуть не через край.

– Ух ты, тетя, – Уильям вытаращил глаза, – с вами она тоже говорила о воспитании?

– Выйди из комнаты, Уильям! – прогремел Куттс.

Уильям, поспешно затолкав в рот остатки бутерброда, повиновался.

– Знаете ли, – начал я. – Вам не кажется… в смысле, по-моему, вы преувеличиваете, миссис Куттс. С чего бы ей говорить о чем-то особенном? И вообще миссис Брэдли, я уверен, никогда не будет говорить о том… о чем говорить не пристало.

Я опять попытался выдать обаятельную улыбку, но губы меня не слушались. Сам не знаю почему… Не от страха же перед миссис Куттс.

Дафни поспешила мне на выручку.

– Тетя, если вам не понравится лекция, вы просто можете ее прервать.

– Именно, именно, – подтвердил Куттс, поднимаясь из-за стола.

Миссис Куттс начала составлять чашки на поднос и демонстративно ждала, пока я допью. Я встал и позвонил. Когда со стола убрали, она устремилась на очередное заседание, а мы с Дафни, прихватив из буфета кусок торта, отправились искать Уильяма.

На следующий день я – нечего и говорить, тщетно – допытывался у миссис Брэдли, каков будет предмет ее лекции. Ничего определенного она не сказала, но заверила меня, что на лекцию соберутся толпы, мне только нужно повесить в обычном месте объявление, что на следующей неделе в среду в девять вечера в деревенском клубе миссис Беатрис Лестрейндж Брэдли прочтет лекцию-сюрприз.

– Но мы всегда начинаем в половине восьмого, – возразил я. – В дни лекций отменяем женские молитвенные собрания.

Она лишь отмахнулась.

– Тогда я не успею поужинать. Вы же не хотите, мой мальчик, чтобы я пропустила ужин?

– Не хочу, но все же девять часов – не слишком ли?

– Нет. Во время моей лекции должно быть темно. Нужна полная темнота – и в зале, и на улице.

– Можно устроить затемнение. Мы так всегда делаем, когда показываем диапозитивы. Кстати, вам нужен помощник – менять диапозитивы?

– Нет, диапозитив будет только один. Его поставят в начале лекции, и он останется до самого конца.

Я уже жалел, что не проявил твердости и не отверг сразу ее затею. Обычно к нам являются юнцы из соседних деревень и озорничают. Нужно, решил я, зазвать как можно больше местных жителей. С этой целью все утро в среду я ходил по деревне и спрашивал у людей, придут ли они на лекцию. Мое объявление, нечего и говорить, многих уже заинтересовало, и даже Берт выразил намерение присутствовать.