Убийства в замке Баустринг

Это был мужчина, стоявший неподвижно в проеме двери, – точь-в-точь портрет в раме. У Тэрлейна создалось впечатление, что он прислушивается, в этом своеобразном портрете было что-то средневековое; какое-то мгновение, выхваченное из прошлой жизни замка. Тэрлейн слегка поежился, всматриваясь. Потом он понял, что только потому, что у этого мужчины была прилизанная, тяжелая шапка волос, ему показалось, что на голове у него шлем.

Глава 3 НЕЧТО БЕЗРАССУДНОЕ, НЕБЛАГОПРИСТОЙНОЕ И ЗЛОВЕЩЕЕ

– У Дорис будет ребенок, – произнес пискливым голосом Рейл. – Ха.

Позднее Тэрлейн пытался восстановить в памяти реакцию сидевших за обеденным столом в момент, когда хозяин сделал это неожиданное заявление, но не мог вспомнить ничего особенного. Из чьей-то руки выскользнул хрустальный бокал, звякнув о тарелку, и его немедленно заменили – вот и все. Но помимо охватившего всех шока, что являлось нарушением правил хорошего тона, строго соблюдающихся за каждым британским столом, – ничего из ряда вон выходящего не произошло.

Лорд Рейл, в своем неопрятном монашеском одеянии, накинутом на костюм, в котором полагалось выходить к ужину, хитро смотрел на покрытый белой скатертью стол, уставленный таким количеством свечей в подсвечниках, что можно было подумать, будто все в церкви, а не в столовой. До этого он выражал недовольство едой и все говорил, говорил своим пронзительным голосом, не давая никому и слова сказать. Он только что закончил пространное рассуждение на тему средневековых «поясов целомудрия», так подробно вникая в детали, что Патриция залилась краской, а флегматичный Мэссей заерзал. Потом лорд Рейл, резко наклонившись вперед, положил ладони на стол. Всякий раз, когда он сосредоточивался, он начинал коситься, и тогда маленькие злобные глазки сверкали, как кусочки хрусталя.

– У Дорис будет ребенок, – снова пискнул он. – Ха! Ха! Ха!

Тэрлейн инстинктивно почувствовал то, что остальные знали: невозможно это сообщение обойти молчанием или плавно перевести разговор на другую тему. Если уж этот старый козел уперся рогом, с пути его не свернешь!

Поэтому Фрэнсис, присвистнув, обронил:

– Ну и ну!

Тэрлейн Взглянул на мистера Лоуренса Кестевана. Лоуренс, на которого он наткнулся в библиотеке у буфета, когда тот наливал себе вина перед обедом, был сейчас невозмутим. Хотя он и всегда выглядел невозмутимым. Это было одно из тех качеств, которое обычно раздражает мужчин и вызывает восхищение женщин. Его бесстрастное лицо со слишком плоским носом, чтобы его можно было назвать красивым, пыталось что-то выразить движением бровей и крупных ноздрей. Огромные темные глаза, того типа, который восторженные писательницы обычно называют «глазами с поволокой», сверкали, ничего не выражая. Губы на смуглом лице были прямыми, как пробор в его густых, темных, лоснящихся волосах. Оттого, что киноманы постоянно льстили ему, говоря, что Лоуренс Кестеван похож на гангстера, он старался говорить с немыслимым американским акцентом.

– Очень жаль, – процедил он, не раскрывая рта.

То, что о нем думала Патриция, не вызывало сомнений. Когда в гостиную, где все собрались перед ужином, вышел Кестеван в смокинге и с маникюром, Тэрлейн отметил, как Патриция мгновенно приняла делано равнодушный вид, словно собиралась позировать для фотографии.

Во время ужина все бурные подводные течения выглядели опасными лишь наполовину. Леди Рейл, которую Тэрлейн еще не видел, отсутствовала. Как обычно, Брюс Мэссей объяснил ее отсутствие:

– Мигрень… Ничего серьезного… Она приносит свои глубочайшие извинения.

Интересно, что она собой представляет, подумал Тэрлейн. Вторая жена лорда Рейла, как сказал ему сэр Джордж. Патриции и Фрэнсису она мачеха. Значительно моложе мужа, довольно привлекательная. Но у Тэрлейна не осталось времени на размышления перед ужином, так как поспешно вошел лорд Рейл с радостными воплями и переключил его внимание на себя своими нудными излияниями. В связи с тем что у лорда Рейла сложилось твердое убеждение, будто Тэрлейн назвал Солтона (о ком Тэрлейн даже никогда не слышал) «проклятым остолопом», он весьма проникся к нему. Он заставил его поклясться, что тот не заглянет в Оружейный зал до окончания ужина, после чего он сам лично даст пояснения по всем щепетильным вопросам…

Теперь за столом звучало гоготание, от которого колыхалось пламя свечей. Рейл ударил худосочным кулачком по столу, отчего зазвенело столовое серебро, и причмокнул.

– Ребенок, ребеночек, – хохотнул он. – Вот так!

– Смени тон, папа, пожалуйста! – сказала Патриция. – А это не ошибка? Это точно?

– Успокойся, девочка, – произнес Фрэнсис ровным голосом.

Лорд Рейл, тряхнув своей козлиной бородкой, проблеял:

– Доктор Мэннинг так утверждает. Ха! Мэннинг! Старый идиот, – заявил лорд Рейл, в голову которого, похоже, залетела новая мысль. – Старый идиот. Он не умеет играть в шахматы и утверждает, будто римский короткий меч превосходил по мощи английский большой лук в рост стрелка. Уф! – Его голос пронзительно зазвенел. – Престарелый дуралей, вот кто он…

– Папа, пожалуйста…