Убийственная реклама, или Тайна работодателя

– Сам, все сам оплатил, – вскакивая с продавленного дивана, расположенного перед окном, ответил парень. – Разве ты не видишь, что я пытаюсь придумать текст для рекламы этого гребаного питания?! Может, лучше поможешь, чем отвлекать и смотреть эту хрень?!

– Нормальный фильм, – отвернувшись к экрану телевизора, сказал Геннадий. – Я вообще вампиров уважаю. Страшно все.

– Вот и мне надо страшно! – пройдя в угол комнаты, ответил Толя. Он посмотрел в потолок, потом вспомнил, что так делает главный редактор, чертыхнулся и пошел обратно к дивану. Плюхнулся на него.

– Аккуратнее, пиво опрокинешь! – подхватывая бутылку, уже готовую упасть и залить все вокруг, возмутился Гена.

– Вытрем, – махнул рукой Толик, склонившись над листком бумаги и что-то «царапая» на нем карандашом.

– А то, что жирное пятно останется на обивке? Потом как объяснишь этой старой карге? – имея в виду старушку, сдавшую им однокомнатную квартиру на окраине Москвы, не унимался Генка.

– От пива не бывает жирных пятен… Стоп!

Анатолий вскочил, встав ногами на диван, отчего тот вовсе прогнулся до пола.

– Эврика!

– Не актуально так кричать, надо либо «дык», либо «ништяк, браток», – без всякого интереса наблюдая, как киновампирша выедает сердце у бывшего возлюбленного, ляпнул Гена.

– Дык, дык, дык! Чего боятся все тетки? ЧЕГО? – спросил Толя.

– МоЕГО! – рассмеявшись и ткнув пальцем себе в пах, ответил его друг.

– Твоего только дети боятся, да и те изредка. А вот тетки боятся стать некрасивыми!

– И что?

– Надо обыграть это в тексте питания. Я где-то читал, что у кормящих грудью женщин появляются какие-то шрамы, а еще читал, что они много жрут, чтобы молоко было сытным, оттого все рожавшие толстые…

– Не все они толстые. Вот была у нас училка, помнишь, Златой звали…

– Такую забудешь, – беря свою бутылку пива с пола, пригубляя, ответил Анатолий.

– …Ну, она третьим беременна была, когда нас выпускала, – закончил друг.

– Точно, точно. Вот такую можно как женщину, применяющую это питание.

– Надоел ты со своим питанием, – прежде чем окончательно уткнуться в экран, психанул Гена.

Толик его не слышал. Он был в мире, где полностью и безраздельно властвовало его величество воображение. Оно подсказывало дизайнеру нужные слова и рисунки.

– Как у спортивной обуви, точно… не хочет быть жирной… нет… супермать… – бубнил он себе под нос, черкая карандашом.

Он так увлекся, что опустившаяся на его плечо ладонь была полной неожиданностью. Анатолий вздрогнул и поднял глаза от записей. Его потревожил Гена, он сказал:

– Толь, а ведь реклама пива – штука плохая, – обращался к нему Гена. При этом глаза его были расширены, а в глубине какая-то пустота. Лицо было безучастным, словно у восковой куклы.

– Блин, чего пугаешь, – ответил Толик, поведя плечом, желая стряхнуть руку друга. – Ты же его пьешь?

– Поэтому-то я его и пью. У меня силы воли нет, и я очень поддаюсь убеждению, – сжимая пальцы, продолжая смотреть прямо в глаза Анатолия, прошептал парень.

– А я и хочу научиться убеждать, – отводя лицо в сторону от пустого взгляда, буркнул Толя. – Убери руку, не подружка!

Гена зажмурился, тряхнул головой, отвернулся к телевизору.

– Да я так, в голову пришло. Сам не знаю почему, а пришло. Будто кто-то сел около меня и в самое ухо шепнул: «Останови его, пока не поздно».

– Не гони, а! – махнув рукой, словно отгоняя муху, попросил Анатолий.

– Честно. Я даже понял, что голос о рекламе пива говорил. И вообще о рекламе.

– Скажи в следующий раз, чтобы обладатель голоса шел туда, куда ему нужно идти, потому что ему там самое место. И не отвлекай меня.

– Ладно, – расстроенно ответил Гена, встал, забрал свою бутылку и двинулся на кухню походкой зомби.

– Придурок, – уткнувшись в свои каракули, буркнул Толя. Он снова сконцентрировался, думая о порученной работе. В процессе передернул плечами, подумав: «Кто-то ему шепнул».

Через пять минут он второй раз перечитывал набросок, потом крикнул:

– Эй! Гендос! Иди послушай, что набросал человек, которого ждет бо€льшая слава, чем есть у Дэна Уидена.[1]

Но никто ему не ответил.

– Гендос! – встав на диване и тихонько подпрыгивая на нем, позвал Толя.

Ни звука с кухни. Парень прислушался. За окном гудел город. Пусть это была окраина, но автомобили проезжали регулярно. Шумела молодежь. В квартире же было тихо. Только жалобно скрипел диван, на котором стоял Анатолий, сжимая в одной руке остро заточенный карандаш, в другой лист бумаги.

– Ге-е-е-н! – позвал он безрезультатно.

«Обиделся совсем, что ли?»– спускаясь на пол, направляясь к двери, подумал парень. Потом вспомнил слова друга: «Будто кто-то сел около меня и в самое ухо шепнул: „Останови его, пока не поздно“. Под ногой скрипнула доска. Толя вздрогнул, выругавшись:

– Блин!

Выйдя из единственной жилой комнаты в маленький коридор, парень направился в кухню, попутно заглянув в совмещенный санузел. Пусто. Даже бутылки из-под пива, которое пил друг, нигде не было видно.