Убийственная тень

Миновав дом, они прокрались по двору к лаборатории. Оба старались ступать как можно мягче, чтобы не скрипел гравий под ногами. Когда гравийное покрытие кончилось, перейдя в неухоженную лужайку, шаги их сделались совсем бесшумными.

Перед дверью в лабораторию Джим был вынужден на секунду зажечь фонарь. Они с Чарли, как могли, прикрыли его телами, чтобы отблески не просочились наружу. Одного мгновения было достаточно, чтобы убедиться: дверь, которую Джим высадил машиной, укреплена весьма приблизительно. Полиция, видимо, решила, что ее пломбы и сам факт двух преступлений в этом месте удержат злоумышленников от дальнейших посягательств. Оборудование Калеба, конечно, может притягивать многих, но ведь его на легковушке не вывезешь, а появление грузовика едва ли останется незамеченным.

Джим определил точку наименьшего сопротивления и вставил в прорезь ломик. Легкий треск раскатился в окружающей тишине грохотом выстрела. Но с одного раза Джиму удалось взломать запор и открыть дверь настолько, чтобы туда мог протиснуться человек.

Перешагнув желтые с черными надписями ленты полицейского ограждения, они проникли в лабораторию. Тут Джиму вновь пришлось включить фонарик для ориентации. Он прикрыл его рукой, преграждая дорогу потоку света. В полутьме установленные Калебом аппараты и провода приобретали зловещие очертания, казались антуражем одной из фантастических лабораторий в фильмах Эда Вуда.[16] Люк в подвал обнаружился, как и запомнил Джим, слева от входа.

Они приблизились к деревянной крышке и вместе подняли ее. Джим посветил фонариком и увидел деревянные ступеньки, которые вели в помещение без окон, уставленное стеллажами. Джим сделал Чарли знак спускаться и посветил ему фонариком, затем спустился сам, встал возле стеллажа слева и только начал его обследовать, как…

– Руки за голову! Резких движений не делать. Выходите, иначе я стреляю.

В глаза им ударил слепящий свет. Джим инстинктивно заслонился рукой, но спустя миг луч ушел куда-то вниз.

– Господи Исусе, Джим, что ты тут забыл?

У Джима перед глазами все еще плясали искры, но в отблесках от мощного фонаря, теперь направленного в землю, он узнал лицо Роберта Бодизена и с облегчением увидел, как туда же опустилось дуло пистолета.

Слава тебе господи!

– Привет, Боб. Спускайся. Я отойду малость и все тебе объясню.

Роберт погасил свой «прожектор», и единственным источником света в подвале остался фонарик Джима. Сперва в его луче показались ноги, потом из мрака вынырнула голова детектива.

Поймав угрюмый взгляд, Джим подумал, что на радушие он едва ли вправе рассчитывать. Роберт огляделся и нашел на стене выключатель.

– Думаю, уже можно включить нормальный свет.

Голая лампочка под потолком осветила тесное пространство и разнообразные инструменты, в образцовом порядке разложенные на стеллажах.

– Ну что, я жду объяснений.

– Дед отдал кое-какие вещи на хранение Калебу. Дом и лаборатория со всем содержимым теперь принадлежат Коэну Уэллсу. У меня нет никаких доказательств, что эти вещи мои. Но они принадлежали деду, и я решил их забрать, чего бы это ни стоило и какова бы ни была их ценность. – Джим кивнул на левый стеллаж. – Если не ошибаюсь, за ним есть потайное отделение, которое Калеб называл семейным сейфом. Там должна быть спрятана коллекция кукол Катчина, а может, и еще что-то – все дедовы вещи Чарли наверняка узнает. – Он усмехнулся в ответ на сомнение в глазах друга. – Если, конечно, мы сумеем его открыть.

Втроем они принялись за работу. Поиски скрытого механизма продолжались минут двадцать, потом Роберт остановился.

– Ты уверен, что он есть, этот сейф?

Джим продолжал тщательно ощупывать нижнюю поверхность полки, и вскоре рука его наткнулась на желобок, которого по идее не должно было там быть.

– Я, кажется, нашел.

Он просунул пальцы в углубление и потянул полку на себя.

Послышался сухой щелчок, и правая половина полки легко и бесшумно отошла от стены. Джим шагнул в сторону, давая возможность Роберту первому заглянуть в тайник.

За стеллажом открылась небольшая ниша, справа в ней стояли какие-то предметы, по форме похожие на статуэтки. Хотя в подвале было совсем несыро и непыльно, все они были тщательно обернуты полиэтиленовой пленкой. Сквозь прозрачную оболочку просвечивали цвета, не оставлявшие никаких сомнений: это действительно произведения индейских ремесел под названием Катчина. Сбоку от них лежал большой клеенчатый конверт, на котором кривыми черными буквами было накорябано: Джиму Маккензи.

– Твоя правда.

Слова Роберта прозвучали как отпущение грехов, и Джим мысленно поблагодарил мудрого и предусмотрительного Ричарда Теначи.

В противоположном углу ниши, на деревянном полу, лежало что-то обернутое грязным и рваным индейским одеялом. Расцветка хотя и поблекла, но изначальные цвета все же угадывались: красный, голубой, индиго, черный и белый.

Роберт повернулся к Джиму и указал на сверток.

– Это тоже твое?

– Не знаю. У деда я ничего такого не видел.

– Однако это явно одеяло вождя. Очень старое.