Убийственная тень

Вместо ответа Джим лишь театрально повел плечами, насколько позволяли ремни безопасности, и поправил на переносице очки фирмы «Рей-Бан» с зеркальными стеклами. Несмотря на свое заявление, он с трудом сдерживался, чтоб не выхватить у пилота ручку и не посадить вертолет самому. Не так уж часто ему приходилось летать пассажиром.

«Белл-407» с едва заметной дрожью опустился на землю. Трейвис Логан, конечно, пилот от бога. Джим знал его с тех пор, когда оба служили на вертолетной стоянке, которой заправляло племя уалапай. Каждый день делали десятки рейсов, обеспечивая туристам захватывающий панорамный обзор Большого каньона. Потом высаживали их на берегу Колорадо, дабы те пополнили впечатления сплавом на плотах по быстрой реке. Эта ежедневная рутина была для Джима Маккензи сбывшейся мечтой. Он с детства грезил о полетах и был совершенно счастлив, когда мог в любой момент взмыть в воздух.

По крайней мере думал, что счастлив.

Джим отстегнул ремни, снял шлем и повернулся, чтобы взять с заднего сиденья сумку. Потом протянул руку пилоту.

– Спасибо, что подбросил.

Трейвис стиснул его пальцы в своей лапище.

– Не за что, краснолицый. Но на всякий случай – вдруг кто спросит – ты меня сегодня не видел.

Джим открыл дверцу и спустился по трапу, волоча за собой сумку. Он пощупал, хорошо ли она застегнута, и, подняв кверху большой палец, обменялся последним приветствием с Трейвисом, чья фигура казалась расплывчатой за плексигласом кабины.

Прибыв утренним рейсом из Нью-Йорка в Лас-Вегас, он прежде всего позвонил в «Скай-Рейндж-тур», свою прежнюю компанию, где до сих пор работал Трейвис. Радостное приветствие бывшего коллеги он принял как нечто неизбежное.

– Черт подери, ушам своим не верю! Джим Маккензи по своей воле снизошел до простых смертных! Откуда, а главное – зачем звонишь?

Он решил не раскрывать Трейвису истинной причины своего возвращения, поэтому попытался уйти от ответа, хотя и предполагал, что станет мишенью для насмешек.

– Да здесь я, в Вегасе, болтун. Открой окошко, и я к тебе впрыгну. Мне бы слетать во Флагстафф, если кому-нибудь из вас по дороге.

Такие услуги пилоты нередко оказывали друг другу – чего не оказать, если крюк невелик? Начальство о такой практике не знало либо делало вид, что не знает, – главное, чтобы это было не во вред работе. В то утро Джиму повезло. После обеда Трейвис должен был лететь на базу (там вертолет вышел из строя), и подбросить Джима во Флагстафф ему ничего не стоило. Он назначил Джиму встречу в аэропорту Скай-Рейндж, и вот он уже глядит вверх, на вращающийся винт вертолета, ощущая на лице поднятый им ветер и следя глазами за машиной, постепенно становящейся маленькой точкой у горизонта.

Птицы и люди штурмуют небо.

Мы в постоянном страхе, что небо подведет нас…

Тряхнув головой, Джим отогнал эту мысль. Потом закинул на плечо сумку и пошел по асфальтированной дорожке к зданию аэропорта. Согласно правилам, Трейвис совершил посадку в зоне частных вертолетов. Справа от него тянулись небольшие ангары, где стояли двух- или четырехместные «сессны» и «пайперы». По пути Джиму встретились двое мужчин средних лет, оба в стетсонах; они направлялись к изящной «сессне-миллениум» с высоким крылом – славной игрушке за полмиллиона долларов. У обоих в руках были чемоданы; мужчины смеялись и довольно громко разговаривали. Проходя мимо них, он расслышал слово «Белладжо», произнесенное едва ли не с восторгом.

Джим улыбнулся. «Белладжо» – один из самых роскошных отелей и казино Лас-Вегаса; в его архитектуре точно воссозданы контуры итальянского озера Комо. Должно быть, эти двое направляются в Неваду на «сексодром и рок-н-ролл», впрочем, судя по виду, рок-н-ролл им до лампочки.

Вегас – такое место, где каждая нога находит свой башмак и наоборот. Причем и в тесный можно влезть, была бы подходящая смазка.

Деньги.

Джим никогда не был одержим деньгами, не считал их символом власти, успеха, роскоши. Хотя понимал, что, лишь имея их, можно обрести свободу. А свободой для него на определенном жизненном отрезке стала возможность отрешиться от неподвижности бытия, когда все замирает в девять вечера, от песен про ковбоев в седле, от одежды, пропахшей дымом барбекю, от пустынной пыли, вдохновляющей туристов и отравляющей существование тех, кто влачит его поневоле.

Ему такая жизнь всегда казалась хуже тюремной. Но он сумел вырваться из нее и теперь живет в Нью-Йорке, водит частный вертолет делового человека в небе Манхэттена и разъезжает по улицам в новеньком «порше-кайман S».

Миновав терминал, Джим направился к стеклянным дверям, ведущим на улицу. В здании царили кондиционированная прохлада и полумрак. Он снял темные очки и сунул их в нагрудный карман рубашки от Ральфа Лорена. Справа от него стояла очередь на регистрацию. Ребенок лет пяти, стоявший возле матери, поднял голову и внимательно посмотрел в лицо Джиму. Ротик и глазки округлились, а пальчик указал на Джима. В пронзительном детском голоске звучало неподдельное удивление:

– Мама, посмотри, у дяди один глаз зеленый!