Убийственно прекрасная

— Нет, Энтони, лучше ты спой для нас! — выкрикнула Фанта Герра — очаровательная мексиканка с пышным бюстом и мелкими кудряшками цвета спелого меда, достававшими ей до плеч.

— Да, Энтони, спой! — поддакнула Иннес Мастерс, соблазнительно вытягивая свои и без того полные, несомненно, силиконовые губы. — Давненько мы не слышали, как ты поешь!

Ирма отлично понимала, что обе женщины готовы были по первому знаку запрыгнуть к Энтони в постель, но ее это нисколько не трогало. Пусть, если им так хочется… Теперь, когда она мысленно приготовилась к решительному шагу, Ирма чувствовала себя сильнее.

Энтони тем временем уже встал возле караоке с микрофоном в руке.

— И что мне исполнить для моих друзей? — спросил он.

— О, пожалуйста, спой нам «Мой путь»! — снова выкрикнула Фанта и захлопала в ладоши.

Иннес, не желая отставать, кивала, как заведенная кукла.

— Это и моя любимая песня. К тому же, Энтони, ты так хорошо ее исполняешь! Лучше, чем сам Синатра!

Их мужья усмехались, Энтони наслаждался всеобщим вниманием, остальные гости, усевшись в составленных полукругом креслах, хлопали в ладоши.

— А что хотела бы услышать моя дорогая дочь Каролина? — спросил Энтони, играя кнопкой на микрофоне.

Но дорогая Каролина не хотела слушать древние песни в отцовском исполнении. Больше всего ей хотелось удрать с подругами в ближайший танцевальный клуб или на дискотеку, но она знала, что из этого ничего не выйдет.

— Что хочешь, папочка, — ответила она с напускной застенчивостью.

— В таком случае я спою «Мой путь»! — объявил Энтони. — А потом мы с тобой споем дуэтом.

— Но, папа, я не могу! — всполошилась Каролина.

— Можешь, принцесса! Вот увидишь, мы с тобой заткнем за пояс кого угодно, — отозвался Энтони, не замечая смущения дочери.

* * *

Ирме так и не удалось толком пообщаться с детьми. Самое печальное заключалось в том, что и Каролина, и Эдуардо отвыкли от нее и относились к матери настороженно, как к дальней родственнице. Несомненно, подобная отчужденность была следствием влияния Энтони и его сумасшедшей бабки, но Ирме все равно было и обидно, и грустно. Дело было даже не в том, что дети не любили ее. Самое страшное заключалось в том, что они ее почти не знали.

Энтони тем временем поднес к губам микрофон и запел. У него был неплохой голос, но до Синатры ему было далеко. Все же он пел довольно прочувствованно и, обходя слушателей, наклонялся к женщинам, словно доверительно обращаясь к каждой из них. Глаза его лукаво поблескивали, и Ирма подумала, что она уже знает, что это значит.

Ему бы быть клоуном и выступать на вечеринках, — презрительно подумала она. А он — гляди-ка! — наркодельцом стал. Ну ничего, скоро ей уже не нужно будет мириться с его выходками.

Скоро она станет свободна и попытается начать свою жизнь с чистого листа.

44

То, что Мария пыталась бежать, неприятно поразило Генри, но его растерянность скоро сменилась возбуждением и приятным сознанием собственного могущества. Девчонка была в его власти. Ничего, что она, по-видимому, не очень хорошо понимает, на какой риск он пошел, чтобы организовать их близкое знакомство. Со временем она оценит его усилия.

К сожалению, после того как Мария попыталась напасть на него, ему пришлось снова приковать ее к кровати. Генри не хотел ограничивать свободу пленницы, но, учитывая ее поведение, это было необходимо.

По крайней мере ему удалось убедить Марию позвонить матери, что было с его стороны довольно предусмотрительно. Меньше всего Генри хотелось, чтобы Лаки начала разыскивать дочь, хотя он и был уверен, что найти ее она вряд ли сможет. В этой уединенной хижине в лесу они были в полной безопасности.

Бормоча себе под нос и вздыхая, Генри направился к сараю, в котором примерно тридцать шесть часов назад запер Туза. Проблема требовала решения, дольше откладывать было нельзя. Впрочем, Генри с самого начала знал, что решать ее ему все же придется.

Каждый раз, когда он вспоминал об этом идиоте братце, который увязался с Марией, Генри испытывал приступ самого настоящего бешенства. В самом деле, какого черта?! Без него все было бы иначе, без него все было бы проще и яснее, а теперь… Теперь Генри вынужден был что-то придумывать, а он до сих пор не имел понятия что.

Убей! Убей! Убей! Пристрели сукиного сына!

Этот голос раздавался у него в голове все чаще, и Генри волей-неволей начинал к нему прислушиваться. А что, если?..

Убей!

Закопай в лесу и забудь!

Это единственный выход!

Но ведь это будет убийство, разве не так?

Нет, если ублюдок издохнет сам.

Остановившись у двери сарая, Генри прислушался, надеясь уловить идущие изнутри звуки — стон, шорох, хриплое дыхание.

Он ждал долго, но так ничего и не услышал. Внутри царила мертвая тишина.

Это хорошо, подумал Генри. Это значит, что ему не придется марать руки, разбираясь с братцем Марии. Он даже может не заходить внутрь, если ему не захочется. Проблема решилась сама собой.