Убийственно тихая жизнь

Питер пожал плечами. Он уже начал уставать от необходимости все время утешать Клару.

– Разве Джейн не написала новое завещание? – попробовала она еще раз.

– Что-то я такого не помню.

Питер хорошо знал Клару: она использовала перемирие, чтобы попытаться отвлечь его от обид и перетянуть на свою сторону. Он отказывался подыгрывать ей.

– Нет, ты вспомни, – сказала Клара. – Когда Тиммер поставили диагноз и стало известно, что она неизлечима, они вроде бы разговаривали между собой о том, что нужно переписать завещания. Я точно знаю, что Джейн и Тиммер ездили к этому нотариусу в Уильямсбург. Как ее зовут? Ты же знаешь. У нее еще ребенок недавно родился. Она занималась со мной в одном фитнес-классе.

– Если Джейн составила новое завещание, то полиция об этом узнает. Это их работа.

Гамаш поднялся со скамьи. Он увидел то, что ему нужно было увидеть. То, о чем он догадывался. Это, конечно, было не окончательно, но наводило на размышления. Как обычно наводит на размышления ложь. Теперь, пока дневная текучка не затянула его в водоворот дел, он хотел еще раз увидеть скрадок. Но пожалуй, не подниматься в него. Гамаш пересек деревенский луг. Его ботинки оставляли следы в хваченной морозцем траве. Он поднялся по холму, прошел мимо прежней школы и свернул в лес. И опять остановился под этим деревом. Его первый – и он надеялся, единственный – подъем в скрадок ясно показал, что убийца им не пользовался. И все же…

– Бах! Вы убиты.

Гамаш развернулся, но сразу же узнал голос.

– Ты как кот на мягких лапках, Жан Ги. Придется мне надеть на тебя коровий колокольчик.

– Что, опять?

Бовуар не часто позволял себе пошутить над боссом. В последнее время он начал беспокоиться: вот пошутит он над шефом, а у того случится инфаркт – и что тогда? Придется признать, что шутка не удалась. Он волновался за старшего инспектора, хотя его рациональный ум, который обычно брал верх над чувствами, знал, что это глупо. Старший инспектор слегка оброс жирком, и ему перевалило за пятьдесят пять, но такое происходило со многими, и все они обходились без помощи Бовуара. С другой стороны, у Гамаша была такая напряженная работа, что и слона могла свалить. И работал он, не щадя себя. Но по большому счету чувства Жана Ги Бовуара были необъяснимы. Он просто не хотел потерять старшего инспектора. Гамаш похлопал его по плечу и предложил остаток кофе из термоса, но Бовуар уже съел завтрак в гостинице.

– Бранч, ты хочешь сказать.

– Ммм. Яйца «Бенедикт», круассаны, джем домашнего приготовления. – Бовуар посмотрел на смятый бумажный пакетик в руке Гамаша. – Просто ужас. Вам повезло – вы этого избежали. Николь все еще там. Она спустилась после меня и села за другой столик. Странная девица.

– Женщина, Жан Ги.

Бовуар усмехнулся. Он ненавидел политкорректность Гамаша. Гамаш улыбнулся:

– Дело не в этом. Неужели ты не понимаешь? Она хочет, чтобы все мы смотрели на нее как на девицу, на ребенка, к которому нужно относиться деликатно.

– Если так, то она избалованный ребенок. У меня от нее мурашки по коже.

– Ты смотри будь с ней поосторожнее – она к тебе еще в печенку залезет. Она злобная интриганка. Относись к ней как к любому другому агенту. Она от этого с катушек съедет.

– Почему она вообще у нас? От нее никакой пользы.

– Вчера она предложила довольно здравые рассуждения, которые убедили нас в том, что Филипп Крофт – убийца.

– Это верно. Но она опасный человек.

– Опасный, Жан Ги?

– Не в физическом смысле. Нет, она не возьмет пистолет и не перестреляет нас всех. Скорее всего.

– Не всех. Надеюсь, кто-нибудь из нас успеет прикончить ее, прежде чем она покончит со всеми нами, – улыбнулся Гамаш.

– А я надеюсь, что это сделаю я. Она опасна, потому что сеет распри.

– Да. Это резонно. Я об этом думал. Когда она заехала за мной утром в воскресенье, то произвела на меня хорошее впечатление. Вела себя уважительно, предусмотрительно, на задаваемые вопросы отвечала обстоятельно, но без всякой навязчивости или потребности произвести впечатление. Я подумал, что у нас в команде появился победитель.

– Она купила вам кофе и пончик?

– Не пончик, а булочку. Я чуть ли не присвоил ей тут же сержанта.

– Именно так и я стал инспектором. Одного эклера мне хватило, чтобы сделать карьеру. Но с Николь что-то произошло между временем ее появления и вчерашним днем, – согласился Бовуар.

– Мне приходит в голову только одно: она встретилась с другими членами команды, и тут начал проявляться ее характер. С некоторыми это случается. Они хороши, когда вокруг никого нет. Этакие спортсмены-одиночники. Блестящие ребята. Но включи их в команду – и от них никакого толку. Я думаю, в этом суть Николь. Она начинает конкурировать там, где нужно сотрудничать.

– Мне кажется, ей отчаянно хочется проявить себя, она ищет вашего одобрения. И в то же время любой совет и критику – любую критику – воспринимает как катастрофу.

– Значит, у нее была катастрофическая ночь.

Гамаш рассказал Бовуару о своем разговоре с Николь.