Убийственно жив

Бишоп, непривычный к фонетическому алфавиту, на секунду задумался, потом кивнул.

– В прошлый четверг вечером, в двадцать три сорок семь, этот автомобиль был снят камерой автоматической идентификации автомобильных номеров на южном направлении шоссе М-23 неподалеку от аэропорта Гатуик. Можете объяснить, почему там оказалась ваша машина и кто ее вел?

Бишоп взглянул на солиситора.

– У вас есть снимок? – спросил Литон Ллойд.

– С собой нет, но могу предоставить вам копию, – сказал Брэнсон.

Ллойд сделал пометку.

– Это ошибка, – заявил Бишоп. – Наверняка.

– Вы в тот вечер одалживали кому-нибудь свою машину? – продолжал Брэнсон.

– Я ее никогда никому не одалживал. В тот вечер она мне была нужна в Лондоне, чтобы утром приехать в гольф-клуб.

– Мог ее кто-нибудь взять без вашего разрешения… или без вашего ведома?

– Нет. Ну… не думаю. В высшей степени невероятно.

– У кого еще есть ключи от машины, кроме вас, сэр?

– Ни у кого. Хочу заметить, что в доме, где находится моя квартира, проблемы с подземной парковкой. Бывают случаи, когда машины там получают повреждения.

– Не могли какие-нибудь любители покататься угнать ее на время? – вмешался Литон Ллойд.

– Возможно, – кивнул Бишоп.

– Любители покататься обычно не возвращают машину на место, – пробормотал Грейс, глядя, как Ллойд делает пометки в блокноте. Истинный подарок адвокату.

– Мистер Бишоп, – продолжал Брэнсон, – мы уже говорили, что при осмотре вашего дома на Дайк-роуд-авеню был обнаружен страховой полис, выданный страховой компанией «Саутерн стар». Согласно этому полису, жизнь вашей жены застрахована на три миллиона фунтов. Единственный получатель страховой премии – вы.

Грейс переводил взгляд с Бишопа на адвоката. Выражение лица Ллойда почти не изменилось, только плечи чуть поникли. Глаза Бишопа бегали, он разом лишился самообладания.

– Слушайте, я говорил… я уже говорил… что ничего об этом не знаю! Абсолютно ничего!

– Думаете, ваша жена сама тайком получила этот полис? – нажимал Брэнсон.

Грейс улыбнулся, гордясь работой коллеги, которого он так усердно натаскивал последние несколько лет, потому что любил его, верил в него, и вот теперь убеждается, что тот действительно вырос.

Бишоп всплеснул руками, уронил их на стол. Глаза его по-прежнему бегали.

– Прошу вас, поверьте, я ничего об этом не знал.

– По-моему, три миллиона фунтов неплохая премия, – заметил Брэнсон. – Возможно, мы сможем проверить по вашему банковскому счету и, разумеется, по счету миссис Бишоп, как был оплачен полис. Или у вас есть таинственный благодетель?

– Я ничего об этом не знаю. – Тон Бишопа стал жалобным, умоляющим. – Правда не знаю!

– Накапливается довольно много фактов, о которых вы ничего не знаете, мистер Бишоп, – гнул свое Гленн Брэнсон. – Не знаете, как могло получиться, что ваша машина ехала в сторону Брайтона незадолго до убийства вашей жены. Не знаете о полисе на три миллиона фунтов, застраховавшем жизнь вашей жены за полгода до ее убийства. – Он помолчал, заглянул в записи, выпил воды. – Вчера на вечернем допросе вы утверждали, что в последний раз вступали в половую связь с женой утром в воскресенье тридцатого июля. Я правильно понял?

Бишоп кивнул с легким смущением.

– Как вы тогда объясните присутствие большого количества вашей семенной жидкости во влагалище миссис Бишоп, обнаруженное в ходе посмертного вскрытия утром в пятницу четвертого августа?

– Не может быть! – воскликнул Бишоп. – Абсолютно невозможно!

– Вы хотите сказать, сэр, что не имели полового соития с миссис Бишоп в четверг вечером третьего августа?

Глаза Бишопа решительно скосились влево.

– Именно это я и хочу сказать. Господи помилуй, я был в Лондоне! – Он оглянулся на адвоката. – Невозможно! Невозможно, черт побери!

Рой Грейс часто видел выражение лиц адвокатов, когда те слышали от своих клиентов неприкрытую ложь. Лицо Литона Ллойда оставалось непроницаемым. Из него вышел бы хороший игрок в покер.

В десять минут шестого, после того, как Гленн Брэнсон дотошно уточнил ответы Бишопа, данные на вчерашнем вечернем допросе и на втором нынче утром, придираясь практически к каждому слову, он рассудил, что они уже добились всего, на что рассчитывали на данном этапе.

Бишоп не сдавался по трем ключевым пунктам: лондонскому алиби, страховому полису и последнему соитию с женой. Но Брэнсон был доволен… и выжат, как лимон.

Бишопа увели в камеру, а солиситор остался наедине с двумя полицейскими офицерами.

Ллойд многозначительно посмотрел на часы и обратился к детективам:

– Полагаю, вам известно, что через три часа моего клиента придется освободить, если ему не будет предъявлено обвинение.

– Где вас можно найти? – спросил Брэнсон.

– Я еду к себе в контору.

– Мы с вами свяжемся.

Они вернулись в Суссекс-Хаус, поднялись в кабинет Роя Грейса, расселись за круглым столом.

– Хорошо поработал, Гленн, молодец, – повторил Грейс.

– Просто замечательно, – добавил Ник Николл.

Джейн Пакстон о чем-то задумалась. Она не из тех, кто раздает похвалы.

– Теперь надо обдумать следующий шаг.

Тут открылась дверь, и вошла Элинор Ходжсон с тоненькой пачкой сколотых бумаг.