Убийственный призрак счастья

– Я спрашиваю: «Когда же это он убил?» Они отвечают: «Неделю назад». Я говорю: «Не может этого быть, я раввина сегодня утром видела, разговаривала с ним, он через два дома от нас живет». Я-то думала – они о раввине Йосефе говорят, а оказывается, они о другом, о Каплане. Ну вот. Они спрашивают: «Где был Дани позавчера вечером?» А я разве помню? Ну, ходил куда-то. Может, карточки «Тото» заполнял, может, в кофейне сидел со знакомыми, мало ли. Может, работу искал, денег-то не хватает… Они говорят: «Ага, значит, дома его не было?» А я не помню. Говорю: «Был, был дома». «Нет, говорят, ты врешь». Я-то растерялась, сразу не ответила… – она снова замолчала. Потом спросила с робкой надеждой: – Так что, ты его вытащишь из тюрьмы? А то мне идти больше не к кому. Слышала, ты людей из тюрьмы часто вытаскиваешь. И недорого. А?

– Вообще-то мы занимаемся немного другими делами… – Розовски замолчал, раздраженно постукивая пальцами по крышке стола.

Госпожа Шломит Цедек напряженно вслушивалась в мерную дробь. Трудно сказать, что именно она пыталась услышать: то ли сумму гонорара, то ли еще что-то. Вдруг она как-то всполошено вскочила, расстегнула сумочку, вытащила потертый кошелек.

– Вот, – сказала она, – тут двести шекелей. Хватит?

Розовски мягко отстранил протянутые деньги.

– Вы не волнуйтесь, Шломит, – сказал он. – Как раз сейчас я занимаюсь делом вашего сына… По другому поводу, но…

Старуха просияла:

– Мне так и говорили! – воскликнула она. – Говорили, что ты помогаешь людям сам, дай Бог тебе здоровья! Так когда он будет дома?

– Э-э… Он будет дома скоро, – пообещал Натаниэль. – Только прежде вы мне должны кое-что рассказать.

– Но я уже все рассказала! – возразила госпожа Цедек, но отставила палку, на которую уже оперлась, чтобы подняться.

– Разумеется, вы все рассказали, – согласился Розовски. – Я просто хочу кое-что уточнить. Во-первых, назовите ваш домашний адрес.

– Литани. Дом семь, квартира десять.

Натаниэль знал эту крохотную улочку рядом со старым стадионом. От Литани до синагоги «Ор Хумаш» было минут двадцать ходу.

– Очень хорошо. А теперь вспомните: вы действительно не знаете, где находился Дани неделю назад вечером?

Старуха задумалась, от чего морщины на лбу проступили резче.

– Ну… – она неуверенно пожевала губами. – Я не помню… Кажется… Кажется… Да! – сказала она. – Вспомнила! Когда он вернулся, я спросила: «Где ты был?» И он ответил.

– Что ответил?

– Не помню… – растерянно произнесла она.

– А во сколько он вернулся? – спросил Розовски.

– Откуда?

– Оттуда, где был, – терпеливо пояснил Натаниэль. – Неделю назад вечером. В котором часу он вернулся домой?

– Телевизор, – сказала госпожа Цедек. – Я как раз смотрела телевизор. В одиннадцать.

– Прекрасно. А ушел во сколько?

– С утра. С утра ушел, – обрадовано ответила посетительница. – С самого утра, даже не позавтракал толком.

Розовски вздохнул. Убийство рабби Элиэзера было совершено около десяти вечера. Пеле имел сколько угодно времени, чтобы совершить убийство и кражу. И неважно, что сам Розовски не верил в это. Или что сын убитого тоже считал иначе. Зато полиция верила.

– Как он был одет?

– Как обычно. Джинсы, свитер, кроссовки. А что?

– Когда он вернулся, никакого свертка в его руках не было?

Шломит Цедек помотала головой.

– Я же говорю: сверток он потом нашел, через день. Или через два. Что-то искал и нашел. В пакете.

– Что за пакет? – спросил Натаниэль. – На нем никаких надписей не было? Ну там – реклам, эмблем. Не помните?

Госпожа Цедек уставилась в пол.

– Пакет, – пробормотала она. – Рекламы. Нет… Да! – она резко вскинула голову. – Там были какие-то буквы.

– Вы его выбросили?

– Не помню. Кажется, Дани опять положил свиток в него. Когда унес из дома.

– Вспомните – накануне того дня он ни с кем не встречался? Может быть, кто-нибудь приходил к нему?

Старуха снова замолчала.

– Приходили, – сказала она неуверенно. – Да, приходили… Нет, не приходили. Нет.

– А в его отсутствие? К вам никто не приходил?

– Кто ко мне может прийти? – старуха махнула рукой. – Я бы и сама к себе не ходила. Шутка ли – четвертый этаж без лифта. Идешь – сердце выскакивает. Нету у нас никого родных, никто к нам не ходит.

– Может быть, почтальон? – терпеливо продолжил Розовски. – Или, скажем, медсестра? Врач?

Старуха помотала головой.

– Нет, не приходили… Да! – она надолго замолчала, хмурясь и беззвучно шевеля губами. – Вспомнила. Приходил. Из национального страхования, насчет моего пособия по старости. Заполнил какую-то справку, вроде бы, обещали денег немного добавить.

– Так! – Натаниэль подобрался. – Когда это было? Перед тем, как Дани нашел в своих вещах «Мегилат Эстер»?

– Да, – ответила старуха. – Перед тем. Кажется, перед тем.

– А как выглядел этот, из национального страхования? Можете его описать?

– Ну, как. Высокий, лет сорок. А может, лет пятьдесят. В очках был. Одет прилично.

– Что-нибудь в руках держал? Помните?

– В руках… – госпожа Цедек снова замолчала. – В руках… Кажется, под мышкой у него был сверток. В коричневой бумаге. Небольшой такой сверток, – она развела темные ладони сантиметров на тридцать. – Вот, примерно.