Убийство А Ющинского (Речь в Киевском Окружном Суде 25 октября 1913 года)

И вот Чеберякова нам говорит: "они мне предлагали принять убийство Ющинского на себя и давали за это 40 тысяч, но я не согласилась". Гг. присяжные заседатели, когда я это слышал от Чеберяковой и видел, как к этому относятся обвинители, я думаю, Марголин и Бразуль-Брушковский поняли, в какую опасную игру они играли с Чеберяковой, поняли, что они были в ее руках, что их честь зависела от нее. Ведь слава Богу, что Чеберякова меры не знала, что она провралась, да простится мне грубое слово! Если бы Чеберякова сказала, что ее позвали в Харьков и давали 40 тысяч за то, чтобы она молчала про то, что знала о Бейлисе, этому было бы возможно поверить. {22} Если бы Чеберякова сказала, что ей давали 40 тысяч за то, чтобы она показала на Мифле, - опять это было бы правдоподобно. Как бы против этого ни возражали Марголин и Бразуль-Брушковский, опровергнуть Чеберякову им было бы нечем. Позорное пятно, которое на них взводила Чеберякова, на них бы осталось. Кто хотел бы верить Чеберяковой, мог бы ей верить. Счастье, что она хватила так далеко через край, что сама себя обличила, что сама свою ложь обнаружила. Кто может поверить, чтобы Чеберяковой могли предложить 40 тысяч за то, чтобы она перед судом говорила, что она сама убила Ющинского? Чтобы ее успокаивали и обнадеживали тем, что ее в этом случай будут защищать лучшие адвокаты, как будто какие-либо адвокаты могли бы защитить убийцу Ющинского!

Какими деньгами, какими благами земными можно было бы подкупить Чеберякову, чтобы она приняла на себя это убийство, и на какой суд она могла бы рассчитывать? А, наконец, какой смысл в этом подкупе для Марголина? Можно спросить его словами: разве он сумасшедший? Можно ли Чеберяковой заплатить 40 тысяч за то, чтобы она на себя показала? Пусть она это бы сделала! Сорок тысяч были бы ею получены, она была бы вызвана к следователю и от всего отреклась бы, взяла бы назад свое показание, рассказала бы, как было дело, как ее уговорили, предъявила бы свои листочки из Харькова, и, кромка улики против Марголина, из этого дорогого сознания ничего не осталось бы. И вы думаете, что опытный защитник Марголин этого не понимал? И вот второй гражданский истец, чувствуя, как неправдоподобно само по себе показание Чеберяковой, ищет ему подтверждения. Ведь это, уверяет он нас, подтвердил и Красовский: он признавал со слов Бразуля, что Чеберяковой {23} были обещаны деньги, если она найдет виноватого. Видите, говорит гражданский истец, значить о деньгах все-таки был разговор; это не даром. Правда, разговор не такой, как утверждает Чеберякова, но ведь именно так и лгут: не вовсе все выдумают, а переиначат; кое-что из правды выкинут, кое-что приставят.

Таким то способом, думает гражданский истец, из правдивого показания Чеберяковой и получилось лживое утверждение Красовского. Пусть именно так лгут, как вы говорите, г. гражданский истец. Но почему вы думаете, что лжет-то Красовский, а не наоборот? Почему вы не думаете, что именно Чеберякова вот как раз так и солгала, и из простого, правдивого и понятного предположения, о котором здесь передает Красовский, не состряпала именно так, как вы говорите, т. е. кое-что выпустив и кое-что прибавив, то свое невероятное объяснение, которому угодно вам верить? Да, неправда себя обличила, но это все же урок. Урок не только господам расследователям преступлений, они воочию должны теперь видеть, чему они подвергались.

Будь Чеберякова потоньше, не хвати она через край, не дай она такого показания, которое само себя обличило, которое само доказало, что она лжет в этом деле, к чему бы привело их расследование, за которое они так неумеючи взялись? Но это показание Чеберяковой - урок и другим, урок господам обвинителям. Когда я вижу, что обвинители, при всем их опыте и таланте, верят тому грубому вздору, который говорить Чеберякова, верят тому, что ее подкупали принять вину на себя, верят ее рассказу, - мне хочется сказать: чувство правды, чутье вас покинуло; смотрите, что с самыми умными людьми делает предубеждение. Берегитесь, не дойдет до добра тот, кто верит Чеберяковой, полюбуйтесь на то, что было со {24} всеми, кто пытался ей верить. К ней с верой подошел Бразуль-Брушковский, хотя все ему говорили, что она лжет; он все-таки верил - и попал в смешное и глупое положение, написав никому ненужный, лживый донос на Мифле.