Убийство А Ющинского (Речь в Киевском Окружном Суде 25 октября 1913 года)

И я в заключение хочу сказать несколько слов о другой экспертизе, которой было удалено столько внимания и которая в этом деле действительно стоить на первом месте - об экспертизе врачей. Я должен признаться, гг. присяжные заседатели, что если для меня в этом деле было ничто таинственное, необъяснимое, что как будто оправдывало подозрение против евреев, то это была врачебная экспертиза.

Та картина убийства, которая со слов экспертов нарисована в обвинительном акте, была не только загадочна, но как будто сама наводила на мысль о каком-то необыкновенном, не только зверском, но страшном по цели убийстве. Нам говорил обвинительный акт со слов врачей, что мальчик перед убийством был раздет, что у него были связаны руки, что в этом положении, с шапкой на голове, ему наносились удары, добавлялось при этом, что все удары были сделаны умелой рукой, ни единого лишнего; что удары обнаруживали в убийце тонкое знание анатомии, не всякому человеку доступное.

И эта картина была так страшна, что перед ней невольно в {77} недоумении останавливались: что это такое, кто же так убивает? Напрашивалась мысль, не подделка ли это, не нарочно ли все подделано под евреев, под убийства, о которых ходила молва? Но ум отказывался верить, чтобы могли найтись люди, которые из каких бы то ни было побуждений, с какими бы то ни было целями, терзали бедного мальчика, чтобы что-то подделать. И я сам не понимал, что это значит. Но правду не скроешь, если глаз на нее умышленно не закрывать, и она вышла наружу.

То, о чем говорит обвинительный акт, того в действительности не было. То, что врачи нашли сгоряча, от того они теперь отказались. И я не пойду в этот спор между экспертами, который едва ли мы с вами сумеем и разрешить. Я возьму только то, в чем все эксперты согласны, что признано теми, кто в первоначальной экспертизе участвовал. Убийство зверское и отвратительное, конечно, осталось, но этих таинственных, загадочных черт, которые так смущали, в нем уже не наблюдается. Оказывается, что у мальчика перед убийством вовсе не были связаны руки, они были связаны уже после смерти. Сам доктор Туфанов признал, что раньше он ошибался. Не были связаны руки, были свободны, значит, он мог биться, сопротивляться, царапаться. И если никаких следов сопротивления не осталось, значит, он во время ударов был без сознания. И видно, от какого удара он сознание потерял; это тот удар в голову, который одним из первых был ему нанесен. Эксперты единогласно признали и то, что первые удары наносились ему, когда он еще не был раздет, потому что кровь запачкала куртку; признали и то, что ни малейшего знания анатомии преступник не проявил, что он знал только то, что знает и всякий из нас, что сердце в груди и налево, но он много {78} раз тыкал своим орудием в область сердца, пока его не проткнул. Признали и то, что если бы желали добыть побольше крови, то нельзя было делать то, что делал убийца, что для этой цели раны должны быть резаные, а не колотые, что ни один из главных кровоточащих сосудов убийцею не был задет. Вы видите, это уже совсем другая картина. Похожа ли она на то убийство, на ритуальное убийство, в котором подозревают евреев? Подумайте хотя бы об одном обстоятельстве. Если мальчика убивали для извлечения крови, если кому-то нужна эта жидкость, нужна до того, что ради нее совершают убийства, то неужели при этих условиях это убийство все-таки так обставляют, что кровь пропадает, течет и по куртке, и по рубашке? Неужели ему в этом случае станут наносить столько ударов и в такие места как в голову, откуда вообще кровь собирать очень трудно? Не даром та экспертиза, которая первая и навела на мысль о ритуальном убийстве, сначала уверяла, будто руки Ющинского во время убийства были связаны, будто убийца обнаружил редкостное знание анатомии и т. д. Тогда этому можно было поверить, ну а теперь? Разве с отступлением экспертизы от прежних позиций не рухнуло все их заключение?

Но нет ничего труднее, как признаться в ошибке, и те эксперты, которые на предварительном следствии давали свое заключение, уже не могут вовсе от него отступиться. Они пытаются доказать, что все осталось по-прежнему; пусть убийцы не знали анатомии, но это и неважно, можно делать тонкие операции без этого знания; пусть работа нисколько не тонка, пусть ни в один сосуд не попали как следует, но ведь кровь все-таки вытекла; пусть так выпускать кровь бестолково, бессмысленно, но она все-таки вытекала, и значит это могло быть целью убийц.

А наконец, хотя один {79} из первых ударов был нанесен в голову и пробил и череп и мозг, но ведь можно было от этого сознания и не потерять и т. д. Видите, г.г. присяжные заседатели, какими приемами они отстаивают свое первое заключение; как можно здесь спорить? Чем их убедить? Все было сделано несогласно с той целью, которую эксперты им приписали, все было непохоже на то, что они сначала думали видеть, но как можно их разубедить в том, во что им хочется верить?