Убийство арабских ночей

Он протянул две измазанные кровью визитные карточки, незамысловатый шрифт которых говорил, что они отпечатаны в мастерской на углу, где стоит лишь подождать, и набор готов. Я посмотрел на молчаливого доктора Марсдена, который только хмыкнул.

— Пока сказать мне особенно нечего, — сообщил он. — Погиб он от этого оружия; удар был нанесен прямо в сердце, и умер он мгновенно. — Он с трудом поднялся. — Время смерти… хм-м. Когда вы его нашли? В двадцать пять минут первого. Так. Сейчас четверть второго. Я бы сказал, что он умер между половиной одиннадцатого и половиной двенадцатого, с некоторым отклонением в ту или иную сторону. — Он помолчал. — И вот еще что, Каррузерс. Это уже вне моей компетенции, но я вам кое-что подскажу. Вы обратили внимание на форму клинка? Мало кто из людей, не обладающих медицинскими знаниями, мог так точно рассчитать место удара, чтобы попасть прямо в сердце. Лезвие было или исключительно удачно направлено, либо убийца не сомневался, куда бить.

Встав рядом с трупом на колени, я обыскал его карманы. Они были пусты, если не считать нескольких медных монеток, пачки с десятью сигаретами и смятой газетной вырезки. Она была из колонки светских сплетен; сообщение было напечатано в самом верху газетной полосы, и сохранилась дата — «Авг., 11». Чуть больше месяца назад. Текст гласил:

«Сегодня, не в силах переносить суровый климат Ирака, в Англию вернулась мисс МИРИАМ УЭЙД. Она молода, красива, чужда условностям и наводит ужас на всех хозяек гостиниц. По слухам, восемнадцать месяцев назад, перед отъездом, она обручилась с СЭМОМ БАКСТЕРОМ, сыном лорда АББСЛИ, который некогда был видным представителем золотой молодежи, а ныне считается восходящей звездой британской дипломатической миссии в Каире. Наследующей неделе предполагается прибытие ее отца ДЖЕФФРИ УЭЙДА, ученого и коллекционера, чьи выдающиеся усы всегда привлекали внимание на ученых сборищах. Есть основания считать, что следы дворца калифа в Багдаде могут быть…»

Вырезка, которую я, сложив, спрятал в своем блокноте рядом со зловещей запиской, найденной у Маннеринга, не вносила ясности в вопрос, кто же был представителем золотой молодежи — лорд Аббсли или его сын; но скорее всего, речь шла о последнем. Еще одно звено в цепи событий. Но что касается Раймонда Пендерела, на одежде его не было ни малейших следов, из которых явствовало бы, кто он такой и где живет. От одежды шел легкий запах камфоры, словно она довольно давно была пересыпана нафталином, а на внутреннем кармане был нашит ярлычок «Годьен, английский портной, бульвар Мальзерб, 27, Париж». Вот и все.

Оставив Роджеру и Кросби указания поискать следы около лифта в помещении куратора, я отправился на поиски Рональда Холмса. У обочины стояла полицейская машина, в которой Грегори Маннеринг отчаянно спорил с констеблем Джемисоном. Я торопливо прошел мимо, чтобы не вступать в перепалку, и направился по Пэлл-Мэлл. Город казался совершенно вымершим, пустые мостовые мерцали в свете уличных фонарей, а далекие гудки машин звучали так, словно те проезжали мимо. К Пэлл-Мэлл-Плейс вел небольшой дворик с газоном, выходивший на улицу, перекрытую арочным туннелем. Миновав его, я обнаружил скопление темных зданий, среди которых высилось узкое многоквартирное строение с неоновой вывеской «Принс-Регент-корт». Внутри тянулся длинный холл, в конце которого размещалась клетка автоматического лифта. Консьержа не было видно, но за панелью телефонной станции зевал сонный юноша в ливрее, усыпанной пуговицами. Представляться мне не хотелось.

— Вечеринка у мистера Холмса все еще продолжается? — спросил я.

— Так точно, сэр, — ответили пуговицы, тщетно пытаясь придать голосу военную четкость. Он потянулся за соединительным штекером. — Ваше имя?

Для усиления эффекта я пустил в ход монету.

— Минуту! Не сообщайте обо мне. Я постучу в двери и скажу, что пришли из полиции. Значит, я поднимаюсь. Этаж D, не так ли?

Парнишка покорно улыбнулся. Он сказал, что мне нужно на этаж Е, а там я уж все услышу. Переступив порог лифта, я остановился, словно мне что-то пришло в голову.

— Как давно они там?

— Весь вечер, — ответили пуговицы. — Часов с девяти. Не споткнитесь, сэр.