Убийство – дело житейское

– Не возражаете, молодые люди, если я вас покину. Хочется выпить кофе в тишине. Посижу в бывшей спальне, – устало произнес Алкис. – Я озабочен, не хочу вам портить настроение своей воркотней. А вы продолжайте отмечать новоселье. Как я вчера углядел, Эвелина Родионовна всем оборудовала по гнездышку. Предусмотрела все, даже место для общения. Действительно, как приятно на ночь глядя всей семьей собраться у камина. Кстати, она просила меня достать для лоджии навесную полку и маленький телевизор. Сказала, это позволит вам не скучать во время вечерних посиделок.

– А еще что изрекла мудрая теща нашего Миши? – с кислой усмешкой поинтересовался Миликов.

– Она мне объявила, что через пару дней переберется к Вам, Митя, а когда вы возвратитесь, вернется домой выхаживать дочь. Таню на некоторое время выписывают из больницы. Лина полагает, что ей она будет полезнее, чем нам.

– Но мама не захочет перебраться сюда. Она устала, мы ее утомили.

– Миша, мы все взрослые люди. Разберемся уж как-нибудь сами. Скорее всего, на будущей неделе я уеду, так что вы останетесь втроем. Не велика забота здоровой женщине, которой нет и шестидесяти подкормить любимого сына и дорогую внучку.

– Ал Степанович прав, – вмешался Ми-Ми. – Твоей матушке эта суета только на пользу. К тому же теперь здесь приятно находиться. А сменить обстановку ей не вредно. Перевезете большой телевизор, установите в ее комнате, и порядок!

– Согласен, Митя, это очень разумный довод! – одобрил Алкис и, взяв чашку с горячим кофе, направился туда, где все это время располагалась Эвелина. Войдя в комнату, он чуть не расплескал кофе, споткнувшись о чемоданы с наспех заткнутыми в них вещами.

– Ах, Лина, Лина…И тут ты оказалась права, – с горечью подумал он, аккуратно поставил чашку на трюмо и, бесшумно открыв дверь на балкон, вышел.

Пахло талым снегом. Домашние шлепанцы Ала заскользили по мокрой плитке, и он ухватился за перила. Алкис глубоко вздохнул, распахнул дверцу стенного шкафа и нагнулся.

– Так и есть. Все ясно, как божий день. Пазы в деревянном полу. Тогда их не было видно – стояла тумба без ножек. К тому же перегородка состоит из щитов. Но на них нет роликов. Может, рассчитывали на одноразовое использование? Тогда точно, нестандартное решение. Допью кофе, возьму машину и в Сергеевку. Сейчас только полдень. Воскресенье. Уж кого-нибудь из соседей Гавриловых я отыщу.

… Не прошло и часа, как Рийден-старший уже стучался в дом участкового Сергеевки. За несколько минут Алкис Степанович узнал от хозяина про эту семью то, что Ольга по-соседски рассказала Эвелине при их первой встрече. Однако выводы Ал сделал совершенно другие. Он решил, что Гавриловы не причастны к гибели Полины. К тому же он прекрасно помнил – при расследовании было установлено, что Гаврилиха увозила внучку к матери в Краснодар. Рийден-старший полагал, что Лина ошиблась и ее мысли об убийстве Сифаевой, организованном его пасынком и компанией с таким холодным расчетом – всего лишь гипотеза дамы с воображением. Сидя за рулем, Алкис с надеждой думал, что не было никакого преступления, и Поля погибла случайно, а мушкетеры сделали проход между квартирами, так как действительно надеялись помирить молодых и хотели, чтобы у них все было по-хорошему: Полина вышла бы на работу, а соседка– пенсионерка присматривала за малышкой, не бегая из подъезда в подъезд.

В отличном настроении Алкис Степанович вернулся домой. Чмокнув в щеку недовольную, неряшливо одетую жену, он прошел в кабинет и позвонил племяннице Пазевской. Ему не терпелось пообщаться с Эвелиной, и он решил, что поводом для этого будут его впечатления от поездки в Сергеевку.

Марина, поднявшая трубку, позвала к телефону Лину, расположившуюся в ее спальне на отдых. Эвелина Родионовна не обрадовалась звонку Алкиса. Она хотела хотя бы на время прервать их общение – для нее это был единственный способ оградить себя от ситуации, вопреки ожиданиям, растревожившим ее душу. Однако, услышав подробный пересказ беседы своего друга с участковым Сергеевки, она задумалась – одна неотвязная мысль не давала покоя ей уже несколько дней. Поэтому, прервав разглагольствования Ала по поводу ее неуемной фантазии, она спросила:

– Прошу, сделай одолжение. В большой папке с фотографиями, той, что я отправила к вам, когда приступила к уборке у Миши, есть один снимок. Он старый. На нем Таня вместе с Софой, тогда еще довольно пухленькой. Они вытаскивают из багажника машины какую-то снедь. Рядом мужчина в очках и с бородкой. Он похож на Митю. Вокруг деревья, трава… Скорее всего, фото сделано во время пикника. Глянь-ка на номер тачки. У меня перед глазами так и стоят две тройки и две семерки.

Осекшийся на полуслове Ал положил трубку и вышел в другую комнату. Лина слышала, как он сопел, перелистывая страницы с наклеенными на них снимками. Через секунду в трубке раздался его хриплый голос.

– Да, точно. Здесь Москвич, номер 3773. Вспоминаю, когда-то эта машина была у Миликова. Потом он сказал, что Софе не к лицу ездить на такой развалюхе.