Убийство Иисуса. Расследование самого громкого преступления в истории

«Друг», затеявший разговор с Цезарем в те минуты, когда он сходит с носилок и направляется в Сенат, – это Попилий Ленат, отпрыск древнего рода знатных римских землевладельцев, издавна известных жестокостью и вероломством. Так что у заговорщиков, которые смотрят на них издали и не слышат, что говорит Цезарю Попилий, есть причины тревожиться. Лишь несколько секунд назад Попилий желал Марку Бруту удачи в заговоре – но, быть может, все это притворство. Освободители видят, что он разговаривает с Цезарем серьезно и по-дружески. Внутри у них все сжимается от страха: что, если он сейчас открывает Цезарю их заговор? «Не слыша, что он говорит, но догадываясь по тому, что у них самих лежало на сердце… и глядя друг на друга, они по лицам понимали, что, возможно, сейчас им, дабы не быть схваченными, [вместо Цезаря] придется убить себя», – напишет об этой минуте историк Плутарх.

В завершение разговора Попилий целует руки Божественному Юлию и уходит прочь из Театра Помпея. Цезарь не выглядит взволнованным. С облегчением заговорщики садятся на свои места и ждут его прихода.

Цезарь входит в Сенат. Сверху смотрит на него огромное величественное изваяние Помпея. Кассий, главный убийца наравне с Брутом, поворачивается к статуе и возносит молитву, прося, чтобы бывший враг Цезаря вселил в него мужество.

Цезарь входит в зал, и весь Сенат поднимается с мест. Все утро здесь обсуждали государственные дела, а теперь молча ждут, когда Цезарь займет свое место на позолоченном троне. Почти сразу к нему направляется большая группа людей под предводительством Луция Тиллия Цимбра. В их поведении нет ничего зловещего – сенаторы часто обращаются к Цезарю с разными личными просьбами, вот и сейчас Цезарь видит в одной руке Тиллия свиток… но не видит, что в другой он сжимает кинжал.

Цезарю несложно догадаться, о чем будет просить Тиллий. Брат старого сенатора отправлен в изгнание; скорее всего, на свитке просьба о помиловании.

Группа сенаторов окружает кресло Цезаря. С каждой секундой их становится больше; вот вокруг него уже собралась небольшая толпа. Один за другим они склоняются, чтобы в знак почтения поцеловать Цезаря в голову или в грудь, напирают на него и теснят.

Диктатор в гневе вскакивает с трона.

Этого-то и ждали убийцы! Тиллий хватает Цезаря за верхнюю часть тоги и сдергивает с плеч, так что руки диктатора оказываются прижаты к бокам. В тот же миг Освободитель по имени Публий Сервилий Каска Лонг, или просто Каска, вонзает кинжал ему в плечо. Удар слаб, крови почти не видно, но вспышка боли заставляет Цезаря вскрикнуть.

– Злодей Каска, – восклицает он по-латыни, перехватив руку с кинжалом, – что ты делаешь?

Но, повернувшись, чтобы сопротивляться напавшему, Цезарь видит перед собой не один кинжал, а шестьдесят. Чувствует не один удар, а десятки. Каждый сенатор выхватил из-под тоги pugio. Цезарь видит лица врагов – нет, лица друзей: Децима Брута и еще одного Брута, Марка Юния, надменного стоика сорока одного года от роду, о котором также ходят слухи, что он сын Цезаря. Заговорщики вонзают в безоружного Цезаря остро наточенные кинжалы, снова и снова. Такова их ярость и стремление поскорее разделаться с врагом, что многие в сутолоке по ошибке бьют друг друга, и скоро уже все они покрыты кровью.

Цезарь отчаянно сопротивляется.

Убийство Цезаря. Фрагмент. Карл Теодор фон Пилоти, 1865

Но вот Марк Брут наносит смертельный удар. Вместо того, чтобы ударить в сердце или пытаться перерезать горло, незаконный сын Цезаря бьет его ножом в пах. Удар убийственный – и унизительный, словно Брут стремится лишить мужского достоинства человека, отказавшегося признать его сыном. Кровь хлещет ручьем, заливает тунику Цезаря, окрашивает алым его обнаженные бледные ноги. Цезарь в изнеможении падает на трон.

– И ты, дитя мое? – в отчаянии спрашивает он, глядя Бруту в глаза.

Не желая, чтобы убийцы видели на его лице печать смерти, Цезарь набрасывает край тоги себе на голову. На мраморном полу собирается кровавая лужа; тело Цезаря безвольно соскальзывает с трона и падает, распростершись у ног статуи Помпея.

Так приходит смерть. И лишь после смерти Юлий Цезарь достигает высшего величия: римский Сенат посмертно объявляет его «божественным Юлием».

Но Бог Юлий смертен – в этом мы только что убедились.

Глава третья

ФИЛИППЫ, СЕВЕРНАЯ ГРЕЦИЯ

23 ОКТЯБРЯ, 42 ГОД ДО Н.Э.

УТРО

Сын бога считает себя бессмертным[13]. Но сейчас он борется с простудой.