Убийство из тюбика с кремом

— Ну, вот мы просто так, за здорово живешь, и откажемся от этой идеи?

— От идеи чего? — опять спросил мой любимый.

Редкостная бестолковость!

— Ты списал их из числа подозреваемых?

— Нет, конечно, — мой любимый был почти возмущен, — пока я не получу каких-нибудь конкретных подтверждений, я и не подумаю сбросить их со счетов. Но все дело в том, что вот здесь, — он постучал себя по голове, — и вот здесь, — он постучал себя по сердцу, — я чувствую, что они ни при чем. Причем чувствую так сильно, что мне аж щекотно где-то в затылке.

Убедительное доказательство, подумала я про себя. Такая замечательная теория, а его кто-то щекочет.

Тем не менее я понимала, где-то глубже в подсознании, что Ниро настолько компетентен, что его ощущения вроде щекотания в затылке могут быть гораздо объективнее, чем куча всяких логических построений и «неоспоримых фактов».

Однако что же делать? Пока что, кроме предложений изрядно поесть, от моего любимого не поступило никаких других замечательных идей. Я решила рискнуть.

— А что, если сунуть палку в муравейник? Вместо ожидаемого потока оценки моих умственных способностей Ниро неожиданно заинтересованно посмотрел на меня.

— Как ты это себе представляешь? — живо поинтересовался он.

Ошеломленная таким неожиданным интересом к моим скромным рассуждениям и будучи совершенно не готовой излагать свои мысли, я начала, судорожно запинаясь, пересказывать весь свой бред на тему черных колготок и пожеланий о способах отгрузки апельсинов.

Ниро достаточно благосклонно меня выслушивал, периодически кивая головой.

— Ну что ж, — произнес он наконец. — Довольно приемлемо. Хотя у меня есть и другие соображения.

Я просияла. В его устах «приемлемо» — по отношению к моим рассуждениям — звучало почти так же, как и «гениально» из уст любого другого.

Но что же он все-таки выберет?

Ниро задумчиво смотрел на меня.

— Ну а сама как ты думаешь, что будет лучше? — спросил он меня наконец.

Замечательный вопрос! Еще бы он рассказал, что сам надумал… Вот еще! Он сам не может выбрать или проверяет мою сообразительность? Положительно, мне надо иметь две головы вместо одной. Только тогда я буду успевать следить за его мыслями…

Оказавшись в непривычной роли интеллектуального советника, я размышляла так яростно, что у меня начала болеть голова. При этом я еще порывалась размахивать руками в такт своим невысказанным мыслям. Спохватившись, что со стороны это выглядит дико, я умерила свой пыл. Да и не на экзаменах, в конце-то концов, — а разговариваю со своим любимым человеком! Остановись, подруга! Я задержала дыхание, как перед прыжком в воду, и… высказалась. Свое предположение. Точнее, даже не предположение, а ход своих рассуждений.

— Ты ведь их пишешь непрерывно? — Да.

— Значит, любая информация в ответ на какое-либо раздражение будет зафиксирована.

Ниро задумался.

— Да, почти наверняка, — наконец сказал он. — Если она будет выражена словами, вслух, тогда я смогу ее зафиксировать. Если же это будут телодвижения, — он улыбнулся, — типа верчения пальцем у виска, то мы с тобой шиш что услышим.

— Жаль, об этом я не подумала. Ну, так тогда все просто, — гениальное озарение вновь посетило меня, — надо в момент сования палки в муравейник иметь клиента в окружении других лиц. По возможности причастных к этому, тогда они поневоле начнут это обсуждать, особенно если будут считать, что в этот момент их никто не слышит. Вот!

Ниро был вполне удовлетворен моими рассуждениями.

— Пожалуй, ты права, — ответил он. — Осталось только выбрать, какую из палок засунуть в муравейник и в какой именно.

— У нас четыре муравейника, — продолжала рассуждать я. — Но в зависимости от того, какую схему рассуждений мы сочтем наиболее правильной, всё эти муравейники в значительной степени перекрещиваются. Сказать проще, если бы самая заманчивая схема была наиболее правильной, то все эти люди должны были бы быть связаны между собой.

Ниро одобрительно кивнул головой.

— Мне кажется, — продолжала я, — что надо выбрать момент, когда старший юрист, именуемый Гаврилой, со своей подругой будут находиться вдвоем в достаточно безопасном, по их понятию, месте, и выдать им эту информацию.

Если девица замешана, то, учитывая ее болтливость и агрессивность в характере, она непременно скажет что-то такое, что поможет нам понять, при чем она или ни при чем. — Опять я начала размахивать руками, пытаясь таким образом подкрепить свои доводы.

Мой любимой продолжал одобрительно кивать:

— Ну что ж, примем это за рабочий проект. И уж коли это твоя идея, то тебе и решать, каким способом преподнести им это сообщение.

Теперь задумалась я.

— А где мы можем это сделать? — спросила я Ниро.