Убийство к ужину

Между тем огромные ручищи продолжали увеличивать массу, сваливая туда же всяческую овощную всячину. Клуфтингеру уже приходилось пробовать дёнер-кебабы, но так они никогда не выглядели. Некоторое время назад его сын, любитель экзотической кухни, еще жил с ними и иногда притаскивал домой нечто подобное. Фрау Клуфтингер, бывая в городе и желая сэкономить время, тоже приносила с собой пару-тройку, на радость отпрыску и к неудовольствию супруга. В таких случаях Клуфтингер распотрашивал «завертку» и ел все по отдельности с куском нормального хлеба.

Но с этим дёнером такой номер не пройдет. Вдобавок ко всему продавец щедро посыпал его смесью красных специй и, протянув через прилавок, с улыбкой напутствовал: «Острое хорошо в жару». Клуфтингер поблагодарил, а поскольку не представлял себе, как довезти этот шедевр до президиума в целости и сохранности, пристроился к одному из столиков под уличным зонтом от солнца, за которым перекусывали два турецких строителя, припозднившихся с обеденным перерывом.

Он улыбнулся соседям и надкусил дёнер-кебаб. На глаза мгновенно навернулись слезы. Господи, как же это оказалось остро! Он непроизвольно начал хватать ртом воздух. Рабочие хрипло расхохотались. «Острое хорошо в жару», — примирительно сказал один из них. Клуфтингер кивнул и, желая показать, что ему нипочем, отважно куснул второй раз.

Собравшийся внизу под начинкой белый йогуртовый соус смачно брызнул на брюки.

— Черт вас всех побери и турецкого пашу туда же! — невольно вырвалось у комиссара. Вот уж некстати! Клуфтингер покосился на соседей, но те только еще больше развеселились. Аппетиту него окончательно пропал. Он бросил дёнер в урну и побрел к своему «пассату», спиной чувствуя на себе насмешливые взгляды. Заведя мотор, он так рванул, что покрышки взвизгнули. И лишь когда палатка-закусочная в зеркале заднего вида скрылась с глаз, он смог выдохнуть. Дурнее ситуации не придумаешь, как бы поскорее вычеркнуть ее из памяти!

Когда Клуфтингер поднимался по лестнице на свой этаж, его щеки еще пламенели. Фрейлейн Хенске, которая старательно отстукивала отчет по командировочным расходам, на секунду оторвалась от компьютера, кивнула вошедшему шефу и снова углубилась в работу.

Комиссар остановился.

— Фрейлейн Хенске, будьте добры, позвоните обеим дочерям и вызовите их ко мне. Срочно.

Санди подняла удивленные глаза:

— Что, простите?..

Она была увлечена делом и расслышала лишь последнее слово. Клуфтингер терпеливо повторил просьбу и добавил, что еще ему нужен Майер.

— Конечно, господин комиссар.

Он уже направился к своему кабинету, как вдруг она протянула ему вазочку с мятными леденцами.

— Возьмите, очень помогает от запаха лука…

Ее улыбка выглядела столь невинно и обаятельно, что Клуфтингеру ничего другого не оставалось, как взять парочку леденцов.

Несколькими минутами позже в дверь постучали, и фрейлейн Хенске препроводила к нему обеих дам. На этот раз Клуфтингер предпочел вести разговор в гостевом уголке и предложил дочерям Вахтера занять места в мягких кожаных креслах.

Тереза Ферро предстала перед ним впервые. Конечно, в ее лице угадывались черты сходства со старшей сестрой, однако впечатление она производила совсем иное. Было в ней что-то изящное и хрупкое. Длинные каштановые волосы высоко подняты и заколоты, карие глаза выразительно подчеркнуты сдержанными тенями. Стройное тело казалось почти костлявым, облаченное во все черное: шаровары из тонкого льна и полупрозрачную шелковую блузу дополняла черная переливчатая шаль на плечах. Ее траур по отцу оказался строже, чем у сестры. Единственным цветовым пятном во всем туалете были большие медные серьги, подернутые зеленоватой патиной, в форме птиц с этрусскими мотивами. Клуфтингер распознавал искусство этрусков после того, как жена уговорила его на недельную автобусную экскурсию в Тоскану, во время которой экскурсоводша не переставала чирикать о «фантасмагоричности художественной культуры этих загадочных племен». На груди Терезы красовалась брошь с теми же зелеными птичьими мотивами, к которой притягивали взгляд пламенеющие красные камушки, изображавшие глаза птиц. Зная, что она художница, Клуфтингер вполне обоснованно предположил: эти ювелирные изделия вышли из-под ее руки.

В отличие от сестры, которая и сегодня явилась в темном деловом костюме, весь облик Терезы выдавал натуру артистичную и неординарную. Роскошные волосы, вроде бы собранные в строгую прическу, на самом деле оказались с небрежной легкостью схвачены на затылке деревянной заколкой, вероятно, тоже созданной по собственным эскизам. Стиль ее одежды Клуфтингер определял — когда бывал раздражен — как стиль «бабы, сдвинутой на экологии». Каждой осенью эти создания слетались в его деревню, вероятно, для пополнения своих гардеробов и годового запаса ароматических палочек. Правда, Тереза Ферро не совсем подходила под это определение, тем не менее она всем внешним видом явно демонстрировала свой независимый образ жизни, отличный от типично бюргерского старшей сестры.