Убийство к ужину

Запирая машину, он вдруг обнаружил барабан, который все еще громоздился в багажном отделении. Опять забыл. Ну и черт с ним!

В кабинете он первым делом принялся разгребать завалы на рабочем столе. Папки по делу о мошенничестве с векселями он засунул на дальнюю полку. Когда еще теперь до него дойдут руки! Распихав остальное, решил сварить себе кофе. Эта утренняя чашка вызывала протест его желудка, но, так или иначе, он уже не мог отказаться от привычного ритуала. Глянул на часы: пятнадцать минут восьмого. Через три четверти часа здесь начнется столпотворение.

Он уселся за письменный стол и уставился в потолок. Итак, с чего начать?

— Боже милостивый! Как же вы меня напугали! — Фрейлейн Хенске, его секретарша, сначала изобразила испуг, а потом сделала озабоченное лицо. — Вы? Так рано?.. — Она положила на стол почту.

— Дел много, — чуть помедлив, буркнул Клуфтингер, лихорадочно соображая, как бы выкрутиться, чтобы не возбуждать излишнего любопытства, которое и без того прямо-таки капало с кончика ее носа.

— Что-то из ряда вон?

Клуфтингер поднял глаза.

Сейчас, когда ее лицо зарделось в предвкушении тайны, она вроде бы даже похорошела. А то он все никак не мог взять в толк, почему подчиненные неприкрыто пожирают ее взглядами. Нет, конечно, в своих чуть пониже попы юбчонках и обтягивающих блузках девушка могла возбуждать какие-то глухие инстинкты. Но Клуфтингера всегда волновала сокровенная красота. Однако в некоторой привлекательности ей точно не откажешь. Разве что чуть плотновата, да определилась бы уж с цветом волос. Он предпочитал постоянство. Вот сегодня она явилась чем-то вроде соломенной или платиновой блондинки.

Секретарше он больше симпатизировал за чуткое отношение к себе, а не за какие-то там ее женские качества. И сейчас отчетливо вспомнилось, как увидел ее в первый раз. Он оказался попросту обескуражен. «Курочка» — первое, что тогда пришло на ум. Но очень скоро добросовестной работой и предупредительностью она завоевала его расположение. Он даже поразился, насколько люди при более близком знакомстве отличаются от первого впечатления о них. В его работе помнить об этом необходимо.

А она все еще пожирала его глазами в ожидании откровения. Ей бы определенно польстило, если бы Клуфтингер ударился в пространные россказни о вчерашнем происшествии. Но долг есть долг.

— Разве у нас не каждый день что-то случается? — сухо произнес он и взялся за доставленную почту.

Осознав, что продолжения не последует, она вопреки своей обычной манере не стала задавать лишних вопросов, а тихо вышла из кабинета.

Клуфтингер отложил почту, бездумно поблуждал взглядом по кабинету, побарабанил по ручке офисного кресла и слегка пораскачивался на нем. Ничего оригинального в голову не приходило. Может, у экспертов уже что-то есть? Он набрал номер. Трубку никто не взял. Оно и понятно. Какой дурак явится на работу раньше восьми?

Дверь распахнулась — на пороге стоял Штробль. Выглядел он еще хуже начальника. И без того впалые щеки совсем ввалились, под глазами — черные круги. Он снял и аккуратно повесил на стоячую вешалку дождевик и кепку, пригладил перед зеркалом взъерошенные, соломенного цвета волосы.

— Тоже не выспался? — с сочувственной улыбкой спросил Клуфтингер. Он обрадовался приходу коллеги. — Что, долго с Рихардом там вчера проторчали?

— Да нет, ушли почти вслед за тобой. Криминалисты закончили свою работу, и больше там делать оказалось нечего.

Штробль подошел к кофейному автомату и налил себе кофе.

Вкатился кругленький Хефеле.

— Привет. Ну что, мы вляпались по самое не могу? — спросил он с порога.

В глазах-щелочках пухленького человечка из-под мимических морщинок не светилось обычной лукавинки. И все-таки даже в такой день неуемный полицейский с курчавой копной волос и черными густыми усами не утратил веселого нрава. Он явно ожидал услышать от коллег бодрое «выберемся», но оба лишь мрачно кивнули в ответ.

— Или забьем на это, как думаешь? — не желал сдаваться неунывающий Хефеле. — Скажем, в большой барабан…

Штробль сообразил не сразу, а потом оба прыснули.

— Хватит вам. — Уж остроты-то Клуфтингер ловил на лету. — Других забот у меня, что ли, не было, кроме как вытаскивать из машины чертов барабан!

— Да всё мы понимаем. — Штробль с трудом скроил серьезную мину. — Должен ведь кто-то нас здесь строить, бум-бум.

Они с Хефеле снова расхохотались.

Вошел Майер.

— Я что-то пропустил? Чего это вы так развеселились?

Оба покосились на кислую физиономию шефа, который сегодня явно не был расположен к шуткам. Если перегнуть палку, можно нарваться и на выброс неконтролируемой ярости.

— Ага, — неправильно оценил ситуацию Майер и с блеском в глазах торжественным тоном сообщил: — Я тоже думаю, что нам надо быстренько отбарабанить это дело.

Он захихикал, ткнул локтем в бок Хефеле и качнул головой в сторону парковки. Никто из присутствующих не поддержал его. Глаза Клуфтингера налились кровью. Он шумно втянул воздух и повернулся к подчиненному, сверля его взглядом. Майер мгновенно сник и пролепетал:

— Я… я только хотел… так сказать, поддержать… сказать, что… Барч в приемной.