Убийство Кирова. Политические и уголовные преступления в 30-х годах

Годы нервной, напряженной работы в органах, разлад в семье, участившиеся выпивки, конечно, были основой ослабления боевитости, бдительности добросовестного работника. Да не могли веселить и служебные дела.

В 1932 году у Медведя появился новый первый заместитель— Иван Васильевич Запорожец. Высокий, по-военному подтянутый, неразговорчивый. Он активно входил в свою роль. На заседания бюро обкома он приходил постоянно, не будучи членом бюро, хотя присутствовал и сам Медведь. Некоторые из нас удивлялись такому дублированию, но это не смущало Запорожца. По обсуждаемым вопросам он брал слово и, независимо от присутствия на заседании Медведя, высказывал свои соображения, доводы. Так же бывало и на заседаниях президиума областного исполкома, членом которого был Ф. Д. Медведь. Мы замечали, что Запорожец активно врастал в аппарат, как бы оттесняя Медведя, Медведь выпускал вожжи управления из своих рук. Об этом мне говорил и мой заместитель по горфо Е. А. Гайлит, крепко связанный, в основном как спортивный болельщик, со многими работниками НКВД.

Работая над этой главой, я поинтересовался личным делом И. В. Запорожца, хранящимся в ЛПА. Иван Васильевич родился на Украине, возле Мелитополя, в 1895 году, в крестьянской семье. В 1914 году окончил агрономическое училище в Харькове, недолго поработал и был мобилизован в армию. С 1915 до начала 1918 года находился в австрийском плену. В 1918 году вернулся, вступил в партию боротьбистов (левых эсеров Украины), воевал в отряде Саблина на Дону. В мае 1919 года, выйдя из партии боротьбистов, вступил в партию большевиков. Длительное время находился за границей, в 1921–1922 годах — в нелегальной командировке в Польше, Чехии и Австрии. Весь 1924 год работал в советском посольстве в Берлине, а с конца 1925 по ноябрь 1927 года — в советском посольстве в Вене. Затем 4 года — на спецработе внутри страны, а с ноября 1931 года переведен в Ленинград, в Ленинградский военный округ. В должность заместителя начальника Управления НКВД по Ленинградской области Запорожец по рекомендации НКВД (Ягоды и Агранова) вступает в апреле 1932 года.

В начале 1934 года мне довелось ехать в Москву в одном вагоне с Кировым. Я зашел к нему в купе, потолковали о делах, затем Киров сказал, что в ЦК нам усиленно предлагают отдать в Москву Медведя, а у нас оставить начальником Запорожца. Киров заявил, что он не допустит какой-либо замены, пока сам работает в Питере, и Медведя не отпустит. Кто именно в ЦК выдвигал это предложение — мне неизвестно, но его нельзя игнорировать, распутывая все обстоятельства дела.

Нельзя также полностью отсечь и материал судебного отчета по делу антисоветского правотроцкистского блока, рассмотренного военной коллегией Верховного Суда Союза ССР 2—13 марта 1938 года. При всей фееричности и порочности этой клеветнической стряпни Вышинского, Шейнина, Ежова и других было и некоторое правдоподобие при подаче материала. В обвинительном заключении (Юридическое издательство НКО СССР 1938 года) сказано: «Следствием установлено, что одним из соучастников этого злодейского убийства (речь идет об убийстве Кирова. — М. Р.) являлся обвиняемый Ягода, показавший следующее: «О том, что убийство С. М. Кирова готовится по решению центра заговора, я знал заранее от Енукидзе (как хорошо известно, А. С. Енукидзе давно реабилитирован и полностью восстановлено его доброе имя. — М. Р.), он предложил мне не чинить препятствий организации этого террористического акта, и я на это согласился. С этой целью я вызвал из Ленинграда Запорожца, которому и дал указания не чинить препятствий готовящемуся террористическому акту над С. М. Кировым». (Фамилия Запорожца подчеркнута мною. — М. Р.).

Спрашивается, почему Ягода назвал Запорожца, а не Медведя? Надо заметить, что к моменту этого «процесса» уже не было Я. С. Агранова, «разбиравшего» убийство Кирова по свежим следам. Спрашивается также, почему Запорожец не проходил по этому процессу как главный исполнитель, а дело о нем было выделено в особое производство, о чем сказано в этом же обвинительном заключении. Известно, что А. С. Енукидзе также не присутствовал на этом процессе, так как процесс над ним, Л. М. Караханом, И. Н. Пивоваровым, Е. Г. Евдокимовым и Н. И. Пахомовым прошел раньше — в декабре 1936 года и Енукидзе был уже уничтожен.

В этом же обвинительном заключении приводитсяследующий диалог между государственным обвинителем А. Я. Вышинским и обвиняемым Г. Г. Ягодой. После «показаний» Г. Г. Ягоды, рассказавшего, как на него нажимали Рыков и Енукидзе об ускорении убийства Кирова, следует запись: