Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен?

Наманикюренным пальцем она указала на строчку в контракте.

— Вот здесь написано про сухую гниль — на нее требуется отдельная страховка, которой у вас нет. Простите. — Смущенный вздох сочувствия. — Если продавать дом сейчас, вы потеряете много денег. В таком состоянии…

Он молча смотрел на дом и думал о своих несбывшихся мечтах. Отдельные комнаты для сыновей. Счастливое лицо Нанны в верхнем окне, затянутом теперь черным полотнищем.

— Продавайте, к чертовой матери. — Тайс Бирк-Ларсен махнул рукой.

Троэльс Хартманн ползал по полу на четвереньках — он рисовал красками с детишками в детском саду. Мортен Вебер присел на корточки рядом с ним.

— Троэльс, — сказал он, — не хочу мешать тебе развлекаться, но фотографы уже ушли. Тебе пора ехать на другие встречи.

Хартманн неумело нарисовал желтого цыпленка, встреченного восторженным писком малышей, улыбнулся и спросил у Вебера:

— Другие встречи будут такие же веселые?

— Такие же необходимые.

Хартманн обвел взглядом юные мордашки вокруг себя:

— Это наши завтрашние избиратели.

— Ну тогда приедем сюда еще раз завтра. Пока мы более заинтересованы в тех, кот голосует сегодня.

— Они приготовили для нас пирог.

Вебер нахмурился:

— Пирог?

Через две минуты они сидели вдвоем за столиком, в стороне от детей и воспитателей.

— Попробуй кусочек, Мортен.

— Извини. Не могу.

— Твой диабет лишь предлог. Ты в любом случае не прикоснулся бы к нему, слишком ты правильный для сладкого!

Они были достаточно близки для такой шутки, так считал Хартманн.

— Что нам известно о том репортере? — спросил он.

— Ты говоришь об Эрике Салине?

— Он охотится за мной, Мортен. Почему? Кто он? Как он узнал о машине?

— Он грязный репортеришко, который ищет, на чем бы заработать. Считай это комплиментом. Он не стал бы тратить на тебя время, если бы у тебя не было шанса на выборах.

— Но машина? Откуда он узнал, что она наша?

Вопросы Хартманна были неприятны Веберу.

— Ты считаешь, что информацию слил кто-то из штаба? — спросил он.

— А ты нет?

— Такая мысль мне приходила. Но не могу представить, кто бы это мог быть.

Хартманн отодвинул тарелку с пирогом и пластиковый стаканчик с апельсиновым соком, полюбовался на расшалившуюся детвору.

— Я на сто процентов уверен в нашей команде, — заявил Вебер с помпой. — В каждом из сотрудников. А ты?

Ответить Хартманну помешал звонок. Он поднес телефон к уху, послушал, посмотрел на Вебера:

— Нам пора ехать.

Шагая по длинным гулким коридорам, Хартманн кипел негодованием.

— Где она?

— Обещала перезвонить через минуту.

Внизу у входной двери их встретила Риэ Скоугор и теперь еле поспевала за Хартманном. Вебер замыкал их маленький отряд, молчал и слушал.

— Эллер говорит, что Поуль Бремер сделал ей более интересное предложение. Она его еще не приняла. Хочет знать нашу реакцию.

— Наша реакция такова: пусть подавится.

Скоугор вздохнула:

— Это политика.

— Нет, это не политика. Это конкурс красоты. И мы в нем не участвуем.

— Выслушай ее. Узнай, что она хочет. Мы можем пойти на компромисс в отдельных направлениях…

Она остановила Хартманна перед дверью в штаб.

— Троэльс, ты должен успокоиться.

Его взгляд обежал стены. Иногда ратуша очень напоминала тюрьму, пусть и весьма комфортабельную.

Мобильник Скоугор издал трель.

— Привет, Кирстен. Буквально еще одну секунду. Сейчас Троэльс свяжется с тобой.

Дав отбой, она посмотрела на Хартманна и сказала:

— Будь вежлив. Держись равнодушно.

Он развернулся и пошел прочь. Она рассердилась, поймала его за плечо, крикнула:

— Эй! — Ее голос был резок и сух. — Остановись и выслушай меня хоть раз! Если Эллер будет на нашей стороне, мы победим. Если проиграем, то превратимся в еще одну маленькую партию, подбирающую крошки со стола Бремера. Троэльс…

Он снова уходил. Ее рука вцепилась в синий лацкан, потянула его обратно в тень.

— Ты понимаешь, что я говорю? Мы не получим большинства, играя в одиночку. У тебя нет столько голосов. — Она взяла себя в руки, немного успокоилась. — И тут ничего не поделать. Таковы факты.

Хартманн протянул руку за телефоном.

— Главное — будь спокоен, — сказала она и дала ему мобильный.

Хартманн набрал номер, поздоровался, обменялся парой общих фраз, потом:

— Я слышал о вас и Бремере. Что ж, такое случается. Не будем расстраиваться.

Он прикрыл глаза, слушая ответную реплику. Опять уклончивые фразы о дверях, которые еще не захлопнуты, о предложениях, которые пока не окончательны. И неизменные интонации нахального просителя.

— Как я понимаю, альянс у нас не сложился, — сказал Хартманн. — Давайте как-нибудь выпьем вместе кофе. Будьте здоровы! До свидания.

Скоугор побелела от злости. Вебер вообще ушел.

— Довольна? Я был спокоен.

Судмедэксперт был разговорчивым мужчиной с белой бородой на загорелом лице. Всю дорогу к моргу он рассказывал о том, как надо делать сидр.

— В Швеции хорошие яблоки. Я дам вам рецепт!

— Отлично.

В морге они натянули перчатки и подошли к столу.

— Это необычный случай, — сказал он, поднимая белую простыню.

Перед ней открылось тело Нанны Бирк-Ларсен. Вымытое и с признаками трупного окоченения.