Убийство моей тетушки. Убить нелегко

– Разумеется, когда речь шла об остальном, вы просто стояли, набрав в рот воды, тетушка. – Впрочем, к тому времени на меня уже снизошло просветление. Все стало ясно. – Учитывая, – продолжил я, – что коровы Уильямса вчера устроили на меня настоящую охоту, я не могу взять в толк, к чему вы клоните.

– Как минимум два человека стали свидетелями вашего поведения, юноша. – Тетино лицо пылало, и она подошла так близко, что чуть не впечатала его в мое собственное. Уильямс тем временем переминался с одной ноги в облезлой гетре на другую. – Во-первых, я сама за тобой наблюдала всю дорогу, с самой вершины холма Ир-Аллт. Оттуда открывается превосходный вид, и, знаешь, вид ты действительно являл собой превосходный, – продолжала она, неожиданно широко ухмыльнувшись. – Ну, когда выбрался из Фронского леса к своей обожаемой машинке. О, что за чудный вид: пот льет градом, весь исцарапан, весь какой-то замусоленный, жирное тельце измучено, сальные волосы взъерошены. Боже мой, боже ты мой, ну просто очаровательная картина! А какое у тебя было выражение лица – глазки бегают, вид недовольный… А каким оно стало потом, когда я внесла идею обносить вишни сеткой! Ужасно хотелось расхохотаться, только я была для этого слишком на тебя зла. – Тут тетя в самом деле хлопнула руками по бедрам и загоготала, как гусыня. Другого слова не подберешь.

Случаются в жизни моменты, когда утвердить собственное достоинство можно только полным молчанием. Я развернулся и зашагал обратно к дому.

– Не-ет! – заголосила тетя, чей настрой в одну секунду изменился. – Рановато уходишь. Я еще не рассказала о втором свидетеле, об Оуэне Дэвисе. Он и так достаточно натерпелся из-за твоих книг, поэтому я решила: справедливо будет после всех твоих нелестных замечаний о нем дать ему поглазеть, как ты сам тащишь их на своем горбу. Он решил забраться на холм чуть пораньше, и с его наблюдательного пункта было прекрасно видно, как ты злонамеренно снес забор мистера Уильямса.

– Господи, какие выражения, какой пафос! – заметил я. – А речь-то идет всего-навсего о плохо и неизвестно зачем заделанной дыре в ограде.

– Неизвестно зачем! – вдруг фыркнул Уильямс, впервые за все время встревая в разговор.

– Позвольте, мистер Уильямс, я продолжу свой рассказ, – поставила его на место тетка.

Уильямс моментально стушевался и подчинился «просьбе». Они все тут тушуются перед старухой. И что дает ей такое огромное влияние на всех и каждого в округе?

– Так вот, – продолжала она, – он не только в мельчайших деталях видел, как ты ломал забор, но и как совершенно смирные коровы мистера Уильямса неторопливо брели за тобой. Так поступают все нормальные коровы, когда приходит время их доить, или просто из коровьего любопытства. И еще он наблюдал, как ты позорно, трусливо, – теткин голос щедро сочился ядом, – из чисто животного страха швырялся в них камнями. По счастью, Оуэн Дэвис – мужчина, а не плаксивая тряпка, которая в ужасе улепетывает при виде домашней коровы. Он по мере сил заделал забор, – ты хоть понимаешь, что иначе весь скот разбрелся бы, и тогда – ищи-свищи его? – и опять-таки, как мог, оказал первую помощь корове, раненной тобою. Сейчас я по выражению твоего лица ясно вижу: ты до сих пор не осознал, что вел себя невоспитанно, по-хамски. Поэтому, чтобы разъяснить этот момент максимально доходчиво, я затрону наиболее чувствительную часть твоей личности – карман. Заставлю тебя заплатить, – проговорила тетя, вновь подняв ко мне пылающую физиономию и для пущей убедительности размахивая указательным пальцем перед моим носом. – Во-первых, заплатить за капитальный ремонт забора, во-вторых, за время и силы, потраченные Оуэном Дэвисом, в-третьих, за ветеринарное обслуживание, в-четвертых, за моральный ущерб, причиненный крупному рогатому скоту, в-пятых… – Тут тетя запнулась и повернулась к Уильямсу за подсказкой.

– За молоко, – молвил этот достойный индивидуум. К его чести, скажу, выглядел он немного смущенным тем, как баснословно наживется на мне благодаря грозному духу моей тетки, алкавшему мести.

– Да, и за молоко, – подтвердила тетка, хотя, похоже, даже ей было несколько неясно, при чем тут оно.

– Не доили. Пропало, – коротко объяснил Уильямс.

– Да, не доили, и оно пропало, – подтвердила тетя скороговоркой. – И еще ты заплатишь за все остальное, что придет мне в голову.

Я обернулся к Уильямсу:

– Как бы там ни было, вы сорвете на этом деле недурной куш, верно? – Затем снова обратился к тете, собрав в кулак все достоинство: – С радостью, – в эти слова была вложена вся презрительная ирония, на которую я был способен, – оплачу эти убытки.

И на том я оставил эту приятную пару. Секунду-другую царила тишина – даже тетка безмолвствовала. Затем, как бы опомнившись, пустила мне в спину через всю лужайку парфянскую стрелу:

– О нет, рад ты не будешь, поверь мне! Но заплатишь все до пенса, уж я об этом позабочусь. Вычту из твоего содержания!

К великому сожалению, так она и сделает.

Глава 5