Убийство моей тетушки. Убить нелегко

Для того чтобы окончательно себя обезопасить, я должен иметь версию их гибели. Как это произошло с Латимером, легко представить, прочитав записки Спенсера. Он вошел к нему для разговора, но, когда Латимер попытался его перебить, сначала подбил глаз, а затем, повинуясь вспышке ярости, заставил его проглотить горсть кристаллов «Галаца».

При этом возникает несколько вопросов. Откуда у него кристаллы? Что вызвало такую неконтролируемую ярость? И как ему удалось сделать это бесшумно?

Мне вдруг пришло в голову совершенно абсурдное предположение. Ведь Спенсер в своих записках сетовал, что не может найти грязи, чтобы вымазать Латимера в отместку за тот случай на дороге. А что, если он решил для этого использовать кристаллы? Потом понял, что грязь они заменить не могут, и в расстройстве запихнул их ему в рот. Глупо, но Спенсер и не на такое способен.

В любом случае я должен подготовиться к разговору с инспектором, который состоится в ближайшее время. Стоит ли показывать ему записки Спенсера? Если я решу это сделать, как объяснить, что это произошло не сразу? Может быть, так прямо и сказать: «Я очень недоволен, как он меня описал, и не хочу, чтобы этот вздор читали другие».

Но если в отношении гибели Латимера у меня были какие-то предположения, то насчет того, как погиб сам Спенсер, я терялся в догадках. Следует помнить, что дневник Латимера еще не был мной отредактирован. Наверное, нужно попытаться что-нибудь выведать у инспектора. Жаль, что он такой необщительный. Может быть, когда мне удастся хотя бы немного завоевать его доверие, он кое-что раскроет. Это еще одна причина придержать пока у себя записки Спенсера.

Покончив с размышлениями, я взялся за работу над рекламой «Галаца», чтобы утром передать материалы Томасу. Дело двигалось с трудом. Но ведь совсем недавно погибли коллеги, с которыми я организовал эту фирму. Чему тут удивляться.

Единственное утешение в том, что реклама «Галаца» должна принести «Агентству» солидную прибыль.

Глава 4

Я совсем не такой, каким меня изобразил Спенсер, но в одном он не ошибся. В разговоре я не отвлекаюсь по мелочам, а строго придерживаюсь сути.

Жаль, что инспектор Хупингтон ведет себя совсем наоборот. Копается в мелочах, не имеющих никакого значения. Отнимает у меня время, которое я мог бы потратить на благо «Агентства». Спенсер и Латимер мертвы, их уже не воскресишь, а фирма должна продолжать работу, иначе очень скоро нам всем нечего будет есть.

А ведь я достаточно постарался, чтобы ему помочь. Фактически создал дневник Латимера, где убедительно показал его намерения. Это случилось после трагических событий, но сути не меняло. Главное, дневник Латимера помог сформировать довольно правдоподобную версию гибели Спенсера. Надеюсь, мне удалось убедить в этом инспектора.

Поначалу он думал совсем иначе.

Пожалуй, я опишу все по порядку, раз уж начал.

На следующий же день после трагедии в «Агентстве» инспектор Хупингтон начал расследование и несколько раз беседовал со мной. Подолгу и очень нудно. Детали я не запомнил, потому что он постоянно перескакивал с одного на другое.

– Насколько вы были дружны с погибшими коллегами?

Таким, кажется, был его первый вопрос, который в известной мере поставил меня в тупик. Я не хотел притворяться, что у нас все шло гладко, но откровенничать сверх меры с таким человеком, как инспектор Хупингтон, было опасно. Он легко мог обратить мои слова против меня.

Поэтому я, поразмышляв несколько секунд, осторожно ответил:

– Думаю, наши отношения можно назвать вполне дружескими. С Латимером мы были знакомы в течение нескольких лет. Это он уговорил меня перейти сюда, оставив хорошо оплачиваемую работу. Но я должен заметить…

– Извините, сэр. Значит, вы были знакомы с мистером Латимером некоторое время до образования «Агентства». А с мистером Спенсером?

– С ним я знаком не был.

– Мистер Латимер и мистер Спенсер раньше знали друг друга?

– Да, но это было неблизкое знакомство, и вместе они никогда не работали.

– Значит, вы оцениваете свои отношения с ними как дружеские?

Тут мы вернулись к тому моменту, когда он меня прервал.

– Верно, – сказал я. – Но у нас бывали разногласия.

Он понимающе кивнул.

– Отношения отношениями, но особой теплоты к ним вы не испытывали. Верно?

Я пожал плечами:

– Почему же, я тепло относился к каждому.

Тут можно было говорить что угодно. Никто не мог мои слова опровергнуть и доказать, что я относился к покойным коллегам без особой теплоты. Инспектору, сколько бы он ни опрашивал персонал, не удастся выяснить, что я на самом деле думал о Спенсере и Латимере. Несомненно, у мисс Уиндэм появятся домыслы, подсказанные «женской интуицией», что с дурочки возьмешь. Но никаких фактов она привести не сможет, а инспектор, какой бы он ни был, на станет в расследовании опираться на чью-то интуицию.

– Так вы говорите, у вас бывали разногласия? – произнес Хупингтон, прервав мои размышления. – И в чем они выражались?

Вот тут над ответом следовало основательно подумать. Но времени у меня не было.