Убийство на 45 оборотах

Пластинку заело, и голос казался механическим, хотя это нелепое повторение придавало ему какой-то угрожающей оттенок. Лепра выключил проигрыватель. Когда Ева повернулась, его поразило ее растерянное лицо. Он схватил ее за плечи.

– Ева, приди в себя, милая моя… Ничего страшного нет. Просто мы не ожидали этого. В конце концов, все не так серьезно.

– Это очень даже серьезно, – прошептала Ева. – Для тебя, может быть, и нет. Для меня это ужасно. Он считал, что я способна на… О Жан!

Она положила голову на его плечо, словно признавая себя побежденной. Лепра хотел обнять ее, но она его оттолкнула.

– Подожди…

Она снова включила проигрыватель, но рука ее так дрожала, что ей никак не удавалось опустить иглу. Из динамиков доносились безобидные обрывки фраз: «можно, я буду с тобой на ты… У тебя были любовники… малютка Ева, берегись… Ты поможешь мне остаться в памяти…»

– Хватит, хватит! – закричала она. – Прошу тебя, Жан… Заставь его замолчать!

Он вырвал вилку из розетки, и проигрыватель замолк. Теперь их терзала наступившая тишина. Лепра, сунув руки в карманы, опустил голову на грудь, внимательно изучая орнамент на ковре.

– Откуда эта пластинка? – произнесла она наконец. – Чего он хотел? Ему было прекрасно известно, что я никогда не спою эту песню!

– Может, этого он и добивался, – заметил Лепра, – помешать тебе спеть ее.

И снова воцарилось молчание. Потом он проговорил:

– Ты правда считаешь, что я на все способен? По-твоему, я во всем виноват?

Он не спускал глаз с Евы.

– А по-твоему, – сказала она, – я навязываю тебе свою волю?

Ни он, ни она не знали, что сказать. Внезапно они стали почти врагами. Лепра опустился перед ней на колени.

– Этот вопрос мы и должны задать себе, – прошептал он. – Ева, ты ведь уверена, что я сделал это случайно? Хорошо. Твой муж ошибся. Он вообразил себе какой-то идиотский заговор. У нас и в мыслях не было его убивать. Вот наша правда. Поэтому я предлагаю тебе уничтожить диск.

– А песня…

– Тем хуже для нее. Будь последовательна, дорогая. Нам хватило мужества инсценировать этот несчастный случай, чтобы… избежать худшего. Мы не можем хранить эту пластинку. И потом, я тебя знаю. С тебя станется – будешь слушать ее в одиночестве и убеждать себя, что мы с тобой чудовища.

– Это правда.

– Вот видишь.

– Но ты кое-что забыл. Кто-то знает, что эта пластинка существует. Кто-то слушал ее до нас.

– Кто?

– Тот, кто послал ее.

Лепра нахмурился.

– Тот, кто послал ее, – проговорил он изменившимся голосом. – Я не подумал об этом.

Он прыжком вскочил на ноги и схватил пакет. Адрес был с большим усердием выведен печатными буквами. На почтовом штемпеле было помечено: «17, авеню Ваграм».

Лепра скомкал бумагу и взял коробку. Обыкновенная картонная коробка.

– Ну, правильно, – сказал Лепра. – Кто-то в курсе… А впрочем, все это просто чушь. Вряд ли такой человек, как твой муж, будет делиться подробностями своей интимной жизни. Даже Мелио ничего не знал. Но я начинаю понимать, чего он добивался. Он записал этот диск, сам запечатал пакет, написал адрес и затем кому-то отдал его, может, просто какому-нибудь посыльному в ресторане: «Если я умру от несчастного случая, пошлите, пожалуйста, этот пакет по адресу…»

– Но зачем?

– Чтобы досадить тебе. Чтобы разлучить нас. Это очевидно. Или просто ради красивого жеста! Я тоже был потрясен… Но теперь…

Лепра посмотрел на портрет Фожера. Ему уже не было страшно.

– Я разобью пластинку, – сказал он, – но прежде перепишу музыку. Красивая песня. Жалко ее уничтожать.

Он порылся в своем бумажнике и вытащил обрывок бумаги.

– Включи, пожалуйста, проигрыватель.

Вновь зазвучала музыка. Лепра уже знал ее наизусть. Он отмечал ноты, почти не думая, восхищаясь простым и ясным искусством Фожера. Никто не споет эту мелодию, но он сам, позже, подыщет слова, которые передадут все чувства композитора. «Это твой долг!» – в голове звучали последние слова Фожера. Ненависть вновь проснулась в нем. Он быстро дописал ноты и схватил пластинку.

– Позволь мне это сделать. Мы должны обезопасить себя.

Диск прогнулся, но сломать его было нелегко. Лепра пришлось разбить его каблуком на каменной плите перед камином. Он даже не слышал, как зазвонил телефон. Ева, словно сомнамбула, пересекла комнату и сняла трубку, и ее лицо вытянулось:

– Сейчас приеду, – сказала она.

– Что там еще?

– Мелио получил по почте пакет. Хочет нам его показать.

IV

Серж Мелио, раскрыв объятия, пошел навстречу Еве.

– Извините меня, дорогая, что я осмелился вас побеспокоить, но я просто потрясен… Садитесь, прошу вас… Вы тоже, мосье Лепра.

Чувствовалось, что он растерян, возбужден, даже как-то странно весел. Он показал на свой стол, где лежал бумажный пакет, обрывки веревки и свернутый лист нотной бумаги.

– Я получил это с четырехчасовой почтой, – сказал он. – Просто невероятно!

Он нацепил массивные очки в черепаховой оправе, почти полностью скрывавшие его лицо, и развернул листок.

– Это песня, – сказал он. – А ее автор… впрочем, нет… смотрите сами.

Он протянул Еве партитуру и из вежливости обратился к Лепра: