Убийство на Аппиевой дороге (ЛП)

Когда речь зашла непосредственно о стычке Клодия с Милоном, Помпей буквально вцепился в нас, желая знать всё до мельчайших подробностей. Мы с Эко столько раз обсуждали детали случившегося на Аппиевой дороге, что казалось, разбуди нас ночью, ответили бы свой урок без запинки. Лично у меня история со всем этим убийством до того навязла в зубах, что при одном упоминании о нём меня уже начинало мутить. Помпей, видимо, чувствовал это, потому что время от времени менял тему разговора и расспрашивал нас, удобно ли нам было на его вилле и понравилось ли нам угощение – а затем, дав нам передохнуть, снова возвращался к расследованию. Подробные расспросы чередовались с непринуждённой беседой, и утро пролетело незаметно. Помпей был неважный оратор, но искусный командующий; он умел и инструктировать своих людей, и выслушивать их так, чтобы получить максимум информации. Не удивительно, что его судебные реформы были нацелены на придание большей важности допросу свидетелей, нежели ораторскому искусству обвинителя и защитника. Если что-либо из моего доклада – например, подробности нашего плена - удивило его или встревожило, он этого ничем не выказал.

Под конец я коротко рассказал о том, как нам удалось бежать, как мы приехали в Равенну и виделись там с Цезарем. На Помпея явно произвело впечатление, что Цезарь лично принял нас.

- Цезарь передаёт тебе наилучшие пожелания, - закончил я.

- В самом деле? – Губы Помпея тронула лёгкая улыбка. – А как он принял Цицерона? - Пока я подыскивал подходящий ответ, Помпей заметил ухмылку Эко и понимающе кивнул. – Без особого почтения, да?

- Цезарь был очень занят и всё откладывал встречу, - осторожно сказал я.

- То есть Цезарь сделал всё, чтобы Цицерон чувствовал себя последним дураком. Это, конечно же, потому, что прислал его я. – И перехватив мой недоумённый взгляд, продолжал. – А ты и не догадывался, Сыщик? Он, небось, наговорил тебе, что идея отправиться к Цезарю принадлежит ему?

- Не совсем так, Великий…

- Значит, он тебя провёл. Признайся же, Сыщик. Не ты первый, не ты последний. Он многих провёл в своё время, меня в том числе; так что стыдиться тут нечего. Ну, старый лис. Представляю, как он напустил на себя важный вид. Спаситель республики, как же. Снующий туда-сюда, безошибочно улавливающий, откуда ветер дует; примиряющий противоборствующие стороны. Я послал Цицерона в Равенну для переговоров с Цезарем. Видите ли, сейчас у меня достаточно полномочий для принятия мер, которые необходимо принять. Но сторонники Цезаря в сенате доставляют мне немало хлопот. Им не даёт покоя, что я единственный консул. Они настаивают, чтобы Цезарю позволили на будущий год добиваться консульства, хотя он в Галлии – в порядке исключения, раз уж исключение было сделано для меня. Собственно, почему бы и нет? Но Целий упирается, угрожая воспользоваться своим правом вето, если сенат вздумает согласиться на это предложение. Его упорство делает ситуацию интересной. Тем временем галлы поднимают восстание; Цезарь изо всех сил стремится уладить свои дела в Риме, прежде чем выступить в Галлию - что придаёт ситуации дополнительный интерес. О, Цезарь получит то, чего добивается; но стороны всегда вступают в переговоры. И я рассудил: почему бы не отправить к нему Цицерона в качестве посла? Цезарю, который сидит в Равенне, как на иголках, готовясь выступить в мятежную провинцию, придётся уделить время человеку, которого он терпеть не может – Марку Цицерону. Можно не сомневаться, что он выместит на Цицероне всё накопившееся раздражение; но при этом вынужден будет признать, что я иду ему навстречу. У Цицерона будет возможность упиваться собственной значимостью, поскольку лишь он может уговорить этого упрямца Целия; но он почувствует себя обязанным мне за то, что я дал ему такое ответственное поручение - быть посредником между мною и Цезарем. А я хотя бы отправлю его с глаз долой на некоторое время.

Я поймал себя на том, что растерянно моргаю, и кивнул, думая, что никогда не понимал ни политики, ни политиков.

- Что ж, Сыщик, ценю твою добросовестность и умение. И то, что ты пострадал, будучи у меня на службе, тоже. Будь ты солдатом, я сказал бы, что ты выполнил больше, чем требовал твой долг; а я не из тех, кто забывает такие вещи. Ты получишь достойное вознаграждение.

- Благодарю, Великий.

- Если хочешь, пусть мои люди остаются в твоём доме.

- Благодарю, - повторил я. – Как долго?

- Пока всё не утрясётся. Думаю, это будет довольно скоро. – Он отпил из чаши. – Видишь ли, Сыщик, ты и твой сын не единственные, кто за последнее время подвергался опасности. Я тоже пережил небольшое приключение, пытаясь не лишиться головы. И человек с твоим опытом и талантом весьма пригодился бы мне здесь, в Риме.

- Лишиться головы, Великий?

- Поговаривают, что Милон задумал избавиться от меня.

- Это правда?

- Не дёргайся, Сыщик; я прекрасно понимаю, что тебе надо отдохнуть, и не намерен поручать тебе распутывание замыслов Милона. Этим занимаются другие. Но что тебя не было здесь, когда случилась вся эта история с Лицинием, жрецом-резником – вот это жаль.