Убийство на канале

Из полумиллиона благополучно почивших, зарегистрированных в «Справочнике», 55000 умерли от туберкулеза, 25000 от пневмонии, 24500 от судорог, 23000 от бронхита, 20000 от преждевременной смерти и физической слабости, 19000 от тифа, 16000 от скарлатины, 15000 от желудочных расстройств, 14000 от сердечной недостаточности, 12000 от коклюша, 11000 от водянки, 9000 от апоплексических ударов, 6000 от астмы и еще 5750 от рака, 4000 от зубных страданий, 3750 от черной оспы, 3450 от кори, 3000 (матери) при родах и так далее до самых малых жертв болезней мозга, легких, печени и других недолговечных частей человеческой анатомии… и в конце – от старости!

Быстро сосчитав в уме цифры, Морс обнаружил, что около половины из 500 тысяч не входят ни в одну из этих категорий. Так получалось, что если даже добавить еще несколько граф («убийства» – для начала!), в те времена имелась огромная масса народа, чья смерть по той или иной причине вообще не попадала в определенную категорию, хотя и регистрировалась национальной статистикой. Может быть, большинство из них были недостаточно значительными личностями, чтобы отмечать их конкретные страдания и вписывать в акты о смерти. Вероятно, многие доктора, акушеры, медсестры, служащие социального звена или кто там они были в то время, просто о них не знали, или не хотели знать, или их это просто не интересовало.

Лежа на горке из подушек, и задумавшись над обстоятельствами, постигшими несчастную Джоанну Франкс, которая почила не от туберкулеза, не от пневмонии… не… он внезапно провалился в такой глубокий сон, что пропустил молоко и долгожданный бисквит в 22:00 и после снова проснулся в 23:45 – не освеженный и с пересохшим горлом, но с чистым и острым умом. Светильники в палате были наполовину погашены, остальные пациенты спали спокойным сном, за исключением мужчины, которого привезли после обеда и которого окружал озабоченный персонал.

Несси нигде не было видно: ее стол был пуст.

Морсу только что приснился неприятный сон. В ранние школьные годы он играл в крикет, и когда пришла его очередь бить, он не смог найти туфли… А после… когда после нашел их, шнурки непрерывно рвались и он уже готов был расплакаться от отчаяния… когда проснулся. Приснилось ли ему такое, потому что миссис Грин рассказывала ему про ортопеда? Или может быть, потому что Льюис принес ему сообщение о туфлях из ремонта? Или ни то, ни другое? Неужели самой вероятной причиной была молодая женщина из 1859 года, кричавшая с ужасом и отчаянием: «Что вы сделали с моими туфлями?».

Он осмотрелся во второй раз: стол был все еще пуст.

Без сомнения, он не нарушит благополучия палаты, если включит маленькую лампу. Особенно, если направит свет только на собственную подушку. Конечно! Он никому не навредит, если почитает немного, а у больного, которого привезли, лампа горела все время. И нажав кнопку, он зажег свет, на это никто не отреагировал. От Несси все еще не было и следа.

«Часть третья» была у него в руках, но ему не хотелось так быстро заканчивать чтение. Он вспомнил, что когда впервые читал «Холодный дом» Чарльза Диккенса (для него она до сих пор оставалась величайшей книгой в английской литературе), и когда последние страницы начали таять под его пальцами, он сознательно замедлил чтение. Никогда больше ему не случалось с таким нежеланием отрываться от книги. Не то чтобы творчество полковника заслуживало подобных эмоций; все же ему захотелось сохранить его на потом, или ему это только казалось.

Поэтому ему только и осталась – не сказать, чтобы неприятная – перспектива, прочесть еще несколько глав «Синего билета»… поскольку мистер Гринэвей уже глубоко спал. Преступления, совершенные в графстве Шропшир в XIX веке, присоединились к армии отложенных дел.

Вскоре он был поглощен подвигами одной блондинки, на чьих черных чулках, вероятно, были стрелки, указывающие на север с надписью «За бельем – сюда», в том случае, если она носила чулки… или вообще белье, если быть точными. И погрузившись в бесконечные демонстрации голых тел, ощупывания бюстов, и похлопывания по задницам, Морс пережил достаточно приятные мгновения эротического наслаждения. Он так увлекся, что даже не заметил ее приближения.

– Как вы думаете, что вы сейчас делаете?

– Я просто…

– Свет выключают в десять. Вы всем мешаете.

– Здесь все уснули.

– Не надолго, если вы продолжите…

– Сожалею…

– Что читаете?

Прежде, чем он успел, что бы то ни было сделать, Несси выхватила книгу из его рук, и ему ничего не оставалось, как беспомощно за этим наблюдать. Она не делала никаких комментариев, не выносила морального приговора, и на краткий миг Морс спросил себя, а не блеснул ли легкий огонек веселья в ее всевидящих очах, пока она листала страницы.

– Время спать! – заметила она совсем не грубо и вернула ему книгу. Ее голос, как и униформа, были безупречны, и он спрятал злополучное произведение в свою тумбочку.