Убийство на Неглинной

Приподняв верхнюю часть дивана, Афоня ногой сдвинул простыни и увидел заветный кейс. Подставив коленку, нагнулся, чтобы вытащить его, взялся за ручку и… рухнул от жуткого удара по шее. Даже его тренированная, ко всему привычная шея не выдержала. Только и успел, что крякнуть, распластываясь под свалившимся на него диваном.

Стоявший на атасе у открытой двери вдруг увидел, что дверь тихо проехала мимо него и захлопнулась. Но прежде чем раздался последний щелчок, до него долетел сдавленный вскрик и стук упавшего на пол тела. Это лег отдохнуть второй бандит.

Ткнувшись в закрытую дверь, бандит вдруг все сразу понял: их, как последних блядей, обвели вокруг пальца, субботник устроили! Трахнули и не заплатили, гады!

Двери внизу были заперты, значит, только через чердак! И, не дожидаясь исхода, бандит в несколько сумасшедших прыжков преодолел оставшиеся этажи, ввинтился в люк, слава Богу, хоть дорога известна, и вывалился на улицу из соседнего подъезда. Нельзя было терять ни минуты. Уж это он понял. И потому помчался проходным двором на Петровку, потом на Дмитровку, где была припаркована их машина.

Водила не спал. Но и ничего не делал. А что ему оставалось? Сидеть и ждать, когда выедет из служебных ворот следак, и потом смотреть, куда он девку повезет? Ну, сказано. Вот он и сидит. А эта хреновина молчит.

– Ты чего, Хомяк? – удивился водитель, увидев, как, запаленно дыша, ворвался в машину парень и тут же схватился за телефонную трубку.

– Пожар, бля! – только и сумел прохрипеть Хомяк. – Давай быстро хозяина! – Он сунул трубку водителю. – Ну! Горим, сукой буду!

Хозяина надо было еще разбудить. Потом объяснить, что произошло. При этом доказать, что твоей тут никакой вины нет, что выполнял приказанное Афоней.

Выслушав, хозяин помолчал и лишь уточнил: это верно, что приезжал сам Грязнов? Кто может подтвердить?

Хомяк же клялся и божился, что слышал собственными ушами разговоры ментов на лестнице. Причем одного называли Вячеслав Иванычем, а Афоня потом сказал, что это и есть начальник московской уголовки.

– Значит, марафет потеряли, девку упустили, двое накрылись… – подвел итоги прошедшей операции хозяин. – Ну что ж, валите ко мне. На стрелку…

Грязнов уже у запертой двери услышал, как в квартире трезвонит-надрывается телефон. Ответить, само собой, было некому: хозяин еще на лестничной площадке, а Денис остается ночевать у дядьки редко – своя семья, свой дом, свои заботы. Однако кто ж это решился вот так, среди ночи, а точнее, в начале четвертого. Так что, считай, перед рассветом?

Открыв дверь, он пропустил вперед гостей, потом прошел, не раздеваясь, в свой кабинет, где стоял спецтелефон, оборудованный в соответствии с последними достижениями техники Денисиными специалистами. Посмотрел на дисплей – номер звонившего не высвечивался. Понятно. Тогда, оглянувшись на входящего следом Турецкого, показал рукой, чтоб тот закрыл за собой дверь, и нажал клавишу связи. Еще несколько секунд длились сигналы вызова, а затем, видно, опомнился и абонент. Послышался сдержанный кашель. Вячеслав Иванович убавил громкость и сказал в микрофон:

– Грязнов слушает. – Сел у стола. Рядом, на углу его, пристроился Турецкий.

– Здравствуй, Грязнов. – Голос был сиплый, но бодрый. Принадлежал явно не старику какому-нибудь, но что мужику средних лет – точно.

– Ну здравствуйте, – спокойно ответил сыскарь. – Чего так рано? И кто это решился? – Он вопросительно посмотрел на Турецкого, но тот лишь пожал плечами: голос был неизвестен.

– У меня есть для тебя предложение, Грязнов, – после короткой паузы заговорил Сиплый, как сразу же окрестил его для себя Грязнов. – Должно тебе подойти.

– А мы знакомы? – усмехнулся Вячеслав Иванович. – И даже давно на «ты»?

– Брось, Грязнов, базар всерьез. Ты – мне, я – тебе. – Услышав это, муровец понимающе кивнул и подмигнул Турецкому: неужели сработало так скоро?

– А я примерно догадываюсь, кто ты. Что ж это, Леха, твои братки работать разучились? И никакого уважения, понимаешь!

– Ты, Грязнов, не фраер, – хмыкнул и Сиплый, – за это уважаю. Верно сечешь. Ну так что, станем меняться?

– Условий не знаю.

– А условия будут мои такие: я тебе одну шкуру возвращаю, причем в целости, Грязнов, ну два-три синяка – для общей пользы. А ты мне – марафет и двух чудиков, с которыми я сам буду говорить об уважении к вашей доблестной ментовке. Идет?

– Не-а.

– Причина?

– Обмен неравный.

– Грязнов, я тебе возвращаю живого агента, падлу и гниду вонючую, за что меня братва не поймет. А ты мне двух козлов, которые тебе и на заплатки не сгодятся.

– А что за марафет? Ты колоться начал? На иглу сел или пока нюхаешь?

– Я о том, который вы из кейса выгребли.

– Не знаю никакого кейса. И в руках не держал. А где он?

– Вы сегодня на известной тебе хате двух моих повязали. Вот там он и был.