Убийство на Неглинной

– Толя, – жестко сказал Белецкий, – хочу напомнить! Мы с тобой раз и навсегда договорились, что в твои дела я не лезу и к уголовникам никакого отношения не имею. Это – твоя епархия. Что ты с ними собираешься делать – «мочить» их или награждать, сугубо твое личное дело. Основанное на наших, подчеркиваю, общих интересах. Тебе нужны дополнительные деньги – говори. Это не проблема. Проблема в другом. Нам надо до конца следующего полугодия реализовать еще двадцать четыре миллиона тонн нефти. Вот задача, дорогой мой. А со своим Лехой, или как там его, разбирайся сам. Тут сегодня Владька будет, сообщи ему, что через неделю состоится очередное решение правительства, пусть готовится. Это не плановая поставка, а дополнительная. Бюджет у них горит, солдатики бастуют, шахтеры, врачи. Вон, новый учебный год уже пошел, а учителям пока один московский мэр платит. Заигрались, голубчики, надо им помочь окончательно свернуть себе шею.

– А оплату на те же счета?

– Ну а куда ж? Вот через пару-тройку месяцев начнут московскую думу выбирать. И тут тебе, дорогой мой, придется постараться. Нам в будущем столичном, так сказать, парламенте необходимо, Толя, решающее большинство. И вообще, я так смотрю, все надо начинать со столицы. А то мы немного раскидали силы. И в результате что? В Питере упустили. И приватизатор этот ничем не помог. Были ведь надежды, а откусил опять Потапов.

– Игорь, ты, конечно, как всегда, прав. Не стоит тебе интересоваться моими проблемами, а мне, в свою очередь, лезть в твои дела. Но ты, пожалуйста, не забывай, что в запасе имеется, чуть не сказал – у нас, у меня наиболее радикальный способ решения любой самой запутанной проблемы.

– И это мне говорит юрист! – рассмеялся Белецкий. – Толя, ты в каком веке живешь?

– Но пока что, – не принимая веселья Игоря, заметил Лысов, – этот мой старинный способ приносит наиболее ощутимые результаты.

– Относительно, Толя. Я все-таки продолжаю думать, что с Нечаевым мы с тобой немного поторопились. Я вчера на кладбище перекинулся парочкой фраз с бородой, с Дубровским этим.

– Я видел: ты и Центробанк – странно как-то!

– А вот, оказывается, ничего странного. Я его спрашиваю, мол, нет ли такого ощущения, что новая жертва, вон та, что в гробу, знаменует очередной этап возвышения михеевско-потаповской олигархии? Знаешь, что ответил, причем почти не задумываясь? Тягостно говорить, видеть, как все эти «шеллы» и «петролеумы» устраивают за наши кровные свои собственные дела. А я возражаю, вроде как мальчик несообразительный: так ведь по уговору они нам через того же Потапова миллиарды должны отваливать. Неужто обманывают? Ну тут он меня раскусил: моя б воля, сказал, сменил бы коней. Я ему – про переправу. Мол, не положено менять на переправе коней-то. А он – мне: мы – казаки, это не про нас. В общем, понял я, что в тандеме Михеев – Потапов, если говорить серьезно, наиболее уязвимое звено – Виталий. Без него мы с Потаповым справимся. Два года надо продержаться, а там президентские выборы, и – хрен им всем! Теперь Кремль от нас уже не уйдет! Это я тебе заявляю со всей ответственностью…

– Красиво, ничего не скажешь. А тот же Дубровский тебя не продаст? Как, прямо сейчас готов подарить Михеева?

– Его он не подарит. Начинай думать, как нам самим обойтись без него. Понял меня? Но – это только ты и я. И ни одна живая душа, Толя… Ну, видно, не дождемся скандала. Давай дерни еще, и пойдем, там, внизу, телевизор включим. Интересно, что они новенького придумали.

Пока Белецкий завязывал широкий кушак халата, Лысов доел бутерброд, отряхнул ладони и накинул на плечи пиджак.

– Кто там сегодня самая-самая? – спросил Белецкий.

– Да, по-моему, балеринка твоя… Игорь, извини, скажи, как другу, честно, душа не болит?

– Нет, – спокойно ответил Белецкий. – Как вот мы тогда с тобой приняли решение – словно отрезало. Даже гадливость какая-то появилась. Нашла с кем, дрянь! Ты, надеюсь, с квартирой ее решил?

– Дело нескольких дней.

– Давай действуй. Я не хочу, чтобы хоть какая-то память оставалась.

И снова постучали в дверь. Белецкий, не спрашивая кто, распахнул ее. Олег протягивал красный том.

– Извините, Игорь Юрьевич, отдельного издания нет. Только в большой книге. Я понимаю, неудобно…

– Ты хоть смотрел, что я прошу? – расхохотался Белецкий. – Это ж вот такая фитюлька! – он показал кончик мизинца. – На, смотри, профессор… Вот видишь, всего и дела-то… раз, два… шесть страничек! Кто ж станет отдельно-то издавать! Ну, грамотеи!… Да, точно, «гости съезжались на дачу»… А чего меня волновало? Вот оно: «Заметьте, что неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности». Ясно про что?

– А чего не понять? – пожал плечами Олег. – Только у меня предки были такие, извините, Игорь Юрьевич, падлы, век бы их не видел.

– А у тебя? – с трудом сдерживая смех, спросил у Лысова.

– Чего спрашивать? Анкету ж читал. Батя был один из первых чекистов. Но не пострадал.