Убийство на пивоварне. Дело мерзкого снеговика

Найджел обменялся рукопожатиями с обладательницей голоса. Миссис Каммисон оказалась цветущим, хорошо сложенным созданием, розовощекой и голубоглазой, словно воплощенная картинка здоровья. Ей можно было дать любой возраст в пределах от двадцати пяти до тридцати пяти лет, и выглядела она как мечта художника викторианской эпохи для воплощения на холсте образа молочницы, не будь на ней шикарного платья и очков в роговой оправе, которые как-то не вязались с этим образом.

Найджел непроизвольно пробормотал:

– Выходит, Джорджия оказалась права.

– Джорджия… права? Это ваша жена, не так ли?

– Да. Но это длинная и дискредитирующая меня история.

– Так поведайте мне. Можете рассказать ее за чаем. Вы же еще не пили чай, верно? Извините, что не смогла встретить вас – Герберту после полудня понадобилась машина.

Найджел ел с аппетитом, как всегда, и миссис Каммисон взирала на него с неприкрытым удовлетворением, словно мать, наблюдающая за сыном, у которого вновь появился интерес к домашней пище. Спустя некоторое время она напомнила:

– Ну а как насчет дискредитирующей истории?

– Видите ли, – начал Найджел, осторожно подбирая слова, – все дело в вашем письме. По нему я… э… представил вас одной, а Джорджия – другой.

– Ваш рассказ не выглядит как длинная история.

– Вполне возможно. Это потому, что я опускаю… э… дискредитирующие детали.

– Могу себе представить…

– Искренне надеюсь, что – нет. Но серьезно, вы не соответствуете вашему письму.

Глаза Софии Каммисон блеснули. В тон ему она ответила:

– А вы не выглядите как знаменитый сыщик-любитель.

– О боже! – в смущении воскликнул Найджел. – Вы знаете об этом?

– Я читаю газеты. В прошлом году в них столько писали о вас в связи с чаткомбским делом. Именно тогда вы и встретили вашу жену, не так ли?

– Да. А как, по-вашему, следует выглядеть сыщику-любителю?

– Я вам скажу, только сначала поведайте, какой вы меня представляли.

– Ну, как говорят, сами напросились, себе на голову, – начал рассказывать Найджел.

Миссис Каммисон, откинув голову назад, от души смеялась во время его повествования. Ни один мужчина не может оставаться полностью равнодушным к женскому смеху, если она смеется над его идеями… даже если эти идеи не слишком серьезные.

Немного задетый, Найджел заявил:

– Зачем же вы тогда написали такое вводящее в заблуждение письмо? По вашей милости из-за него я проиграл целый фунт.

– Ох, да просто я думала, что к писателю надо обращаться именно таким образом. Решила: если он глупец, то это польстит его тщеславию, если нет – прочтет между строк.

– А поскольку я не прочел между строк, то следовательно?..

– О, я не это имела в виду… в самом деле не это! – воскликнула миссис Каммисон, густо покраснев, что придало ей вид глупышки, сбитой с толку.

«Но на самом деле она не глупа», – подумал Найджел. Уверенность этой женщины в себе сделала для нее необязательным учиться всяческим ухищрениям: у нее изощренный интеллект, но в сердце своем она искренна. Сообразительна – письмо тому доказательство – и способна на легкое озорство, подобно обезьянке. Возможно, хороший мим.

– А сейчас ваша очередь объяснить, – напомнил он.

– Ну, как полагаю, мое представление о детективе базируется на Шерлоке Холмсе, отце Брауне и Пуаро.

– Да, весьма сложный собирательный образ. Высокий и маленький, толстый и тощий…

– Не перебивайте! У него пронзительные глаза, которые видят вас насквозь. Он делает зловещие выводы из самых что ни на есть невинных замечаний. И конечно, крайне эксцентричен. Вы эксцентричны?

– Трудный вопрос: некоторые мои друзья считают, что я излишне эксцентричен, другие – что недостаточно.

– Мне вы кажетесь вполне ординарным.

Найджел, обычно гордившийся тем, что выглядит вполне обыденно, сейчас ощутил себя слегка задетым. Странно, но это безыскусное создание ухитрилось зацепить его за живое. Возможно, потому, что все сказанное ею предельно честно и просматривается насквозь. И тогда в порядке самозащиты от ее откровенности он принял игривый тон.

– А как насчет преступлений в здешних краях? Есть ли тут у вас премиленькие убийства, которые я мог бы с блеском раскрыть? Или хотя бы случай шантажа? Был бы премного обязан.

София Каммисон слегка замешкалась, но затем сказала:

– О нет, боюсь, что нет. У нас тут очень законопослушная община. Кстати, после собрания к нам зайдет мистер Баннет и кто-нибудь еще. Ему не терпится встретиться с вами. Надеюсь, вы не возражаете?

На самом деле Найджел возражал, и даже очень. Это одно из тех неудобств, с которыми авторы, однако, вынуждены мириться: после лекции, когда ты уже изнемогаешь от усталости, подходят люди и начинают тебя бомбардировать вопросами, мнениями, спорными идеями. Естественно, Найджел вежливо ответил, что это ему доставит удовольствие. А что еще ответишь?