Убийство на поле для гольфа

Судьи заколебались, понимая, что вряд ли можно полностью доверять рассказу мадам Берольди. Но эта женщина, чьим сказкам о дворцовых интригах так легко поддавались окружающие, обладала удивительным искусством заставлять себе верить. Ее обращение к присяжным было образцом этого искусства. С лицом залитым слезами она говорила о своем ребенке, о женской чести, о желании сохранить свою репутацию незапятнанной ради ребенка. Она признала, что, поскольку Жорж Конно был ее любовником, она, быть может, является морально ответственной за это преступление, но лишь перед богом, более ни перед кем! Она знала, что совершила тяжелый проступок, не изобличив Конно перед судом, но, сказала она убитым голосом, такую вещь не смогла бы сделать ни одна женщина. Она его любила! Могла ли она вопреки этому великому чувству послать его на гильотину? Она во многом виновата, но не в ужасном преступлении, в котором ее пытаются обвинить.

Как бы то ни было, ее обаяние и ловкость одержали победу. После процесса о мадам Берольди больше никто ничего не слыхал. Взяв с собой ребенка, она покинула Париж, чтобы начать новую жизнь.

Глава 17 Мы продолжаем расследование

Я полностью пересказал дело Берольди. Конечно, я не мог припомнить все детали. Тем не менее я воспроизвел его довольно последовательно. В свое время оно привлекло большой интерес общественности и было подробно описано в английских газетах, благодаря чему мне и стало об этом известно.

На мгновение мне показалось, что все теперь стало ясным. Признаюсь, я очень импульсивен. Пуаро осуждает меня за привычку делать поспешные выводы. Но, пожалуй, в данном случае можно простить.

Меня сразу поразило чудесное открытие Пуаро.

— Пуаро! — воскликнул я. — Поздравляю вас. Теперь я все понимаю.

— Если это действительно так, то я должен поздравить вас, мой друг. Поскольку, как правило, вы не отличаетесь быстрой сообразительностью, не так ли?

Я почувствовал легкое раздражение.

— Ну, довольно, не сыпьте соль на больные раны. Вы были так чертовски таинственны все это время с вашими намеками, что любой на моем месте не смог бы догадаться, что вы имели в виду.

Пуаро закурил миниатюрную сигарету со своей обычной неторопливостью. Потом он взглянул на меня.

— Ну, раз уж вы все поняли теперь, мой друг, то поделитесь со мной тем, что вы поняли?

— Как что? То, что мадам Добрейль-Берольди убила Рено. Схожесть обоих преступлений доказывает это вне всякого сомнения.

— Значит, вы считаете, что мадам Берольди была ошибочно оправдана? Что фактически она была виновна в подстрекательстве к убийству своего мужа?

Я широко раскрыл глаза.

— Ну конечно! А вы разве так не считаете?

Пуаро прошелся по комнате, поправил стул и затем задумчиво сказал:

— Да, я тоже такого мнения. Но никакого «конечно» здесь быть не может, друг мой. Говоря юридическим языком, мадам Берольди невиновна.

— Невиновна в том преступлении, быть может. Но не в этом. — Пуаро сел, задумчиво глядя на меня. — Так это твердое ваше мнение, Гастингс, что мадам Добрейль убила Рено?

— Да.

— Но почему?

Он бросил мне этот вопрос с такой неожиданностью, что я был обескуражен.

— Как почему? — начал заикаться я. — Да потому, что… — тут я запнулся.

Пуаро закивал головой.

— Вот видите. Вы сразу наткнулись на подводный камень. Зачем было мадам Добрейль убивать Рено? Мы не можем найти даже тени побуждения. Его смерть никакой выгоды ей не принесла. Если рассматривать ее как любовницу или шантажистку, то она осталась в проигрыше. Убийств без причин не бывает. Первое преступление было другого рода. Там привлекал богатый жених, который хотел занять место мужа.

— Деньги, не всегда являются единственным побуждением к убийству, — запротестовал я.

— Верно, — спокойно согласился Пуаро. — Существует много причин для совершения преступления. Например, убийство, продиктованное страстью, или убийство как результат навязчивой идеи, которая предполагает какую-нибудь форму психического расстройства у убийцы. Мания убийства и религиозный фанатизм относятся к этому же классу. Мы можем их вычеркнуть в данном случае.

— А как насчет преступления на почве любви? Вы тоже его вычеркиваете? Если мадам Добрейль была любовницей Рено, если она обнаружила, что его привязанность ослабевает, или если ее ревность была возбуждена каким-либо иным обстоятельством, разве она не могла ударить его ножом в минуту гнева?

Пуаро покачал головой.