Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив

К этому времени Мордекай Тремейн уже успел ознакомиться с домом и без труда нашел большую комнату, где возвышалось чудесное дерево. Подчиняясь мягкому прикосновению, дверь бесшумно отворилась. Французские окна еще не скрылись за шторами, и в остатках света можно было рассмотреть возле стены елку, затейливо украшенную серебряными фонариками и блестящими гирляндами. Даже в полутьме взору являлась впечатляющая картина. Стоило ли сомневаться, что сияние электрического света и тепло праздничной атмосферы вдохнут в отягощенные подарками ветви новую жизнь? Бенедикт Грейм сумел создать великолепную иллюзию сказки.

Пока подарков не было: им предстояло появиться позднее, когда ночью Бенедикт Грейм облачится в традиционный костюм и явится к своему детищу в облике Санта-Клауса, – а сейчас висели только белые квадратные карточки с именами.

Обычно елка считается детской радостью, однако произведение мистера Грейма могло доставить удовольствие даже взрослым людям. От елки веяло искренней верой в доброту и мир. Мордекай Тремейн улыбнулся с легкой грустью. Холостяком он оставался не по собственному выбору и был бы рад видеть восторженные детские лица и сияющие счастливым ожиданием глаза.

Внезапно возникло ощущение постороннего присутствия.

В простенке между двумя французскими окнами, напротив елки, в глубоком кресле сидел человек. Уже привыкнув к тусклому свету, Мордекай Тремейн узнал высокий лоб, крючковатый нос и выступающие скулы. Эрнест Лорринг. Судя по всему, профессор не видел его. Тремейн вошел очень тихо, а внимание ученого странным образом сосредоточилось на великолепном рождественском дереве.

Даже короткое наблюдение за мистером Лоррингом вызвало у Тремейна дрожь. Хорошо, что ученый не заметил постороннего присутствия. Черты длинного узкого лица несли печать яростной, почти хищной злобы, редко свойственной людям.

Глава 7

Праздничный обед превзошел самые смелые ожидания. Казалось, каждый из присутствующих решил внести личный вклад в общее веселье, чтобы подарить Бенедикту Грейму такой сочельник, о котором он мечтал. Мордекай Тремейн смотрел вдоль длинного стола, где не осталось ни единого свободного места, и блаженно улыбался. Хлопушки, пестрые колпаки – над праздничным столом реял дух карнавала.

Остин Деламер держался так, словно скинул оковы официоза и решил забыть о честолюбивых планах. Сейчас он сидел в лихо съехавшей на левый глаз наполеоновской треуголке и радовался жизни. Пухлые ручки воодушевленно поднимались, словно помогая рассказывать соседке веселую историю. Шарлотта Грейм слушала его с тем же выражением наигранного возбуждения, что и вчера. Глаза блестели, щеки пылали румянцем.

Во главе стола возвышался сияющий Бенедикт Грейм. Всем своим видом он выражал удовлетворение и радость: рождественская традиция продолжалась. В эти минуты хозяин напоминал восторженного ребенка, наблюдающего за успехом своей затеи.

Даже Джереми Рейнер, утратив обычную мрачную серость, беседовал с дружелюбием, согревшим суровые черты и придавшим ему вид человека с безоблачным сознанием. Тремейн отметил, что причиной необычного оживления могло послужить соседство Люси Тристам. Устоять перед обволакивающим обаянием неотразимой женственности смог бы только окончательно заледеневший индивидуум. Изумрудно-зеленое вечернее платье переливалось в свете хрустальной люстры, подчеркивая роскошь уложенных в великолепную прическу каштановых волос и неотразимую притягательность фигуры.

Единственным, кто не поддался всеобщему веселью, был Эрнест Лорринг. Как и накануне, ученый поглощал пищу в сосредоточенном молчании, низко склонив голову над тарелкой и не замечая оживленного разговора. Несколько раз радушный хозяин пытался призвать профессора к общению, однако тот сидел слишком далеко и мастерски делал вид, будто ничего не слышит. Тремейн обратил внимание, как внимательно смотрит на ученого Николас Блейз. Догадаться, о чем он думает, не составило труда. Скорее всего в поведении Лорринга секретарь видел причину тревоги Бенедикта Грейма.

После ужина стулья словно сами собой придвинулись к столу, а ковры свернулись и спрятались по углам. С пластинок зазвучала танцевальная музыка, однако к этому времени обстановка до такой степени разрядилась, что неудобства никто не ощутил. Мордекай Тремейн оказался в паре с Дени Арден, о чем мог только мечтать.

– Не видел вас сегодня днем, – произнес он, уверенно ведя даму в пассадобле.

– Мы с Роджером долго гуляли и вернулись поздно, – пояснила она и добавила: – Вы великолепно танцуете.

– Это обстоятельство вас удивляет? Неужели я выгляжу совсем старым и дряхлым? – с шутливым отчаянием спросил Тремейн.

– Нет, я имела в виду другое. Вы оказались совсем не таким, как я ожидала.

Он взглянул поверх пенсне в той манере, которая придавала ему безобидный вид, хотя на самом деле сигнализировала об опасности.

– Чего же вы ожидали? – спросил он и негромко уточнил: – И почему?

Дени не оценила значения второго вопроса.