Убийство на улице Морг

– Пьер, – крикнул хозяин, – перемените господину тарелку и положите ему ножку этого кролика au chat268.

– Этого… как?

– Этого кролика au chat.

– Гм, благодарю вас, не стоит, пожалуй. Лучше я возьму себе ветчины. «Никогда не знаешь толком, чем тебя кормят за столом у этих провинциалов, – подумал я про себя. – Благодарю покорно, не нужно мне ни их кроликов под кошку, ни в равной мере кошек под кролика».

– А еще, – подхватил оборвавшуюся было нить разговора какой-то гость с бледным, как у мертвеца, лицом, сидевший на конце стола, – а еще, припоминаю, был у нас однажды среди прочих забавных чудаков пациент, который упорно утверждал, будто он кордовский сыр, и ходил повсюду с ножом в руке, приставая к приятелям и умоляя их отрезать у него ломтик от ноги.

– Да, несомненно он был полный идиот, – вмешался тут еще кто-то, – но все же его и сравнивать нельзя с тем экземпляром, который каждому из нас известен, за исключением лишь вот этого приезжего господина. Я говорю о человеке, который принимал себя за бутылку шампанского и то и дело откупоривался, стреляя пробкой и шипя, – вот таким манером…

Тут говоривший (на мой взгляд, это было верхом невоспитанности) засунул большой палец правой руки за

267 кусочек (франц.)

268 под кошку (франц.)

левую щеку и выдернул его со звуком, напоминавшим хлопанье пробки, а затем, подражая пенящемуся шампанскому и ловко прижимая язык к зубам, издал резкий свист и шипение, не прекращавшиеся в течение нескольких минут.

Я отчетливо увидел, что такое поведение пришлось не совсем по вкусу мосье Майяру, но он не промолвил ни слова, и в разговор вступил очень тощий и очень маленький человечек в большом парике.

– А еще был здесь один простофиля, – сказал он, – которому казалось, что он лягушка. К слову сказать, он ни капельки не походил на лягушку. Жаль, что вам не довелось встретиться с ним, сэр, – продолжал тощий господин, обращаясь ко мне, – вы получили бы истинное наслаждение, видя, какой естественности ему удалось достигнуть.

Если, сэр, этот человек не был лягушкой, то я могу только выразить сожаление по этому поводу. Ах, уж это его кваканье – вот так: о-о-гх! о-о-о-гх! Прекраснейший звук в мире! Си-бемоль, да и только! А когда, он, бывало, выпьет стаканчик-другой вина да положит локти на стол – вот так! – да растянет рот до ушей – вот так! – да как заворочает глазами – вот так! – да как заморгает с быстротою, уму непостижимой, – ну, сэр, тут уж – беру на себя смелость прямо заявить вам об этом, – тут уж вы решительно остолбенели бы, восхищаясь талантами этого человека!

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – отозвался я.

– А еще, – сказал кто-то из сидевших за столом, – был здесь премилый проказник, который принимал себя за понюшку табака и все страдал, что никак не может зажать самого себя между указательным и большим пальцами.

– А еще был здесь некто Жюль Дезульер. Вот уж у него действительно были какие-то странные фантазии: он помешался на том, будто он тыква, и без конца надоедал кухарке, умоляя запечь его в пирог, но кухарка с негодованием отказывалась. Что до меня, то я далеко не уверен, что этот пирог с тыквой а-ля Дезульер был бы таким уж невкусным блюдом!

– Удивительно! – воскликнул я и вопрошающе взглянул на мосье Майяра.

– Ха-ха-ха! – заливался смехом этот джентльмен. –

Хе-хе-хе! Хи-хи-хи! Хо-хо-хо! Ху-ху-ху! Право же, великолепно! Не удивляйтесь, mon ami, наш друг – остряк, этакий, знаете ли, drole269, не принимайте его всерьез!

– А еще, – раздался голос с другого конца стола, – еще был здесь один шут гороховый – тоже выдающаяся личность в своем роде. Он свихнулся от любви и вообразил, будто у него две головы: одна – Цицерона, а другая – составная: от макушки до рта – Демосфенова, а ниже, до подбородка, – лорда Брума270. Может быть, он и ошибался, но он любого сумел бы убедить в своей правоте – уж очень был красноречив! У него была настоящая страсть к публичным выступлениям, страсть непреодолимая и необузданная. Бывало, как вскочит на обеденный стол – вот так!.. – и как…

269 проказник (франц.)

270 Брум – сравнивая знаменитых античных ораторов с современными (в феврале

1837 г. По опубликовал в «Сатерн литерери мессенджер» рецензию на «Избранные речи

Цицерона», изданные Чарлзом Энтоном), По писал в «Демократик ревью» в декабре 1844 г.: «Эффект, производимый речами Демосфена, был сильнее, чем тот, который достигает современное ораторское искусство. Это, однако, не противоречит тому, что современное красноречие выше греческого… Лучшие филиппики греков были бы освистаны в палате лордов, в то время как экспромты Шеридана и Брума покорили бы все сердца и умы

Афин».

Тут сосед и, по-видимому, один из приятелей говорившего, положил ему руку на плечо и прошептал на ухо несколько слов; тот немедленно оборвал свою речь и опустился на стул.

– А еще, – заявил во всеуслышание, перестав шептать, приятель предыдущего оратора, – был здесь Буллар-волчок. Я называю его волчком потому, что им овладела забавная, но вовсе не столь уж нелепая фантазия –