Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века

– Да. Несколькими неделями ранее наличность в его кассе была проверена директорами, которые с этой целью заходили в его кабинет, и они не обнаружили несоответствий. На самом деле, наличность в кассе проверялась вплоть до вечера предыдущего воскресенья или утра понедельника.

– С тех пор прошло пять дней. Насколько вам известно, все ли в порядке со счетами за эту неделю?

– Большая сумма денег, найденная в его кабинете вчера вечером, была пересчитана и, насколько я могу сейчас судить, оказалась в значительной степени верной.

Коронер сделал паузу прежде чем задать вопрос, к которому он так долго готовился.

– Мистер Бозир, вы, наверное, знаете, что в последние месяцы ряд компаний стал жертвами жадности своих сотрудников. Указывает ли что-либо на то, что в данном случае имело место хищение?

– Я не знаю ни о каком хищении.

Этот ответ, как хорошо знал мистер Хайндман, был далеко не исчерпывающим. Когда компанию обманывают, начальство зачастую узнает об этом последним. Так, всего за два месяца до того, как стало известно о гигантских махинациях Леопольда Редпата, председатель и директора Great Northern Railway получили от ревизоров компании благодушную записку, в которой выражалось «полное одобрение» годовой отчетности «с нашим обычным заключением о ее правильности». Пропала четверть миллиона фунтов стерлингов, но они об этом даже не догадывались: Редпат был слишком хитер, чтобы его нечестность отразилась в балансовом отчете.

Способов сокрытия правонарушений в бухгалтерском учете было множество, но один из самых простых – документальное оформление погашения задолженности, которая еще не была оплачена. Коронер решил продолжить допрос.

– Для чиновника, занимающего должность мистера Литтла, было бы совершенно обычным иногда принимать вексель, письменную гарантию будущего платежа, вместо наличных денег, не так ли?

– Да, конечно.

– Включал ли он такие векселя в свои еженедельные счета или ждал, пока долг не будет погашен?

– Не включал, сэр. Он постоянно авансировал деньги по долговым распискам и не писал о них в отчете, пока стороны окончательно не рассчитаются.

Мистер Хайндман собирался продолжить копать в этом направлении, но следующий вопрос замер на его губах. В конце комнаты возникла суматоха: дверь с силой распахнулась, и из толпы полицейских, загораживающих коронеру обзор, вышел доктор Дженнингс. Доктор, заикаясь, извинился и, не дожидаясь ответа, перевернул слушание с ног на голову:

– Нет никаких сомнений, что он был убит, сэр. Его голова покрыта ранами.

В газетном отчете для описания этого момента использовали одно лишь слово – «сенсация», что позволило исчерпывающе описать вздохи, и крики удивления, и страдания, последовавшие за неожиданным вмешательством врача. Коронер подождал, пока шок утихнет, и только после этого ответил:

– Спасибо, доктор Дженнингс. Это оправдывает то, что вчера я отказался от проведения слушаний. Тогда я не был уверен в том, что речь идет о самоубийстве, и очень сожалел, что не смог удовлетворить просьбу о немедленном проведении коронерского суда.

Сэр Перси Ньюджент, бывший член парламента и один из директоров компании, встал и заискивающе заметил, что мистер Хайндман действовал очень благоразумно.

Поскольку новая информация могла изменить исход слушаний, коронер предложил присяжным осмотреть тело во второй раз. Они снова поднялись по лестнице в роковой кабинет, где их ждало страшное зрелище. Если в первый раз смотреть на труп было не так просто, то теперь, всего двадцать минут спустя, он предстал перед ними в еще более ужасающем виде. Труп подняли с пола, положили на стол и сняли с него одежду. Санитары смыли кровь с головы и побрили волосы, тем самым словно лишив тело остатков человеческой личности.

Теперь было отчетливо видно, что голова практически отрезана от тела. Бледное лицо, представшее перед присяжными, казалось скорее животным, нежели человеческим – причудливым анатомическим образцом, а не останками друга, любимого брата и сына.

Когда скальп был обнажен, стало ясно, что рана на горле – не единственное повреждение. И спереди, и сзади голова Джорджа Литтла была синюшной от кровоподтеков, а там, где должен был находиться гладкий свод черепа, виднелась глубокая вмятина. Он был жестоко избит, его череп раздробили многочисленные удары сокрушительной силы.

По другую сторону деревянной стойки молодой хирург по имени Джордж Портер открыл сумку с инструментами и стал ждать, когда уйдут присяжные. Как только последний из них покинул помещение, он закрыл дверь, взял нож и хирургический зонд и с мрачным намерением шагнул к телу.