Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века

Для любителей убийств 1850-е годы были золотой эрой – началом «нашего великого периода убийств», как описывает его Джордж Оруэлл в своем знаменитом эссе «Упадок английского убийства».

Важным предшественником дела на Бродстонском вокзале стал сенсационный судебный процесс, состоявшийся в Лондоне шестью месяцами ранее. В мае 1856 года Уильям Палмер предстал перед судом Олд-Бейли и был признан виновным в убийстве своего друга Джона Кука путем отравления. Палмер, имевший большие долги, подсыпал в напитки Кука стрихнин, намереваясь похитить наследство молодого человека. Это единственное преступление, за которое он был осужден, но, возможно, он отравил еще несколько человек, включая собственного брата, жену и детей.

Палмер стал объектом всеобщего внимания практически сразу после того, как его преступления были раскрыты. Он не соответствовал представлениям людей о хладнокровном убийце: он был врачом, известной личностью в своем родном городе Ругли в Стаффордшире. В своих публичных выступлениях он держался строго, с достоинством, спокойно и рассудительно отстаивая свою невиновность. Его самообладание в суде заставило многих утверждать, что он не может быть виновен. Одна из газет даже заявила: «Нельзя отрицать, что мистер Уильям Палмер – герой дня». Расстроенный Чарльз Диккенс написал в своем журнале Household Words статью, в которой призвал читателей разобраться в этом деле и назвал Палмера «величайшим злодеем, когда-либо сидевшим на скамье подсудимых в Олд-Бейли».

Просьба Диккенса осталась без внимания. Уильям Палмер был повешен в Стаффордской тюрьме 14 июня 1856 года, но дурная слава о преступнике, которого пресса окрестила отравителем Руджли, продолжала жить. Хотя многие ужасались его поступкам, смелость и изобретательность его деяний придавали им определенный шик [10]. Несмотря на опасения Диккенса, Палмер – человек, в котором видели и целителя, и убийцу, и героя, и злодея – создал новую легенду об убийстве и зачастую сложных личностях, которые его совершают.

В этом контексте нетрудно понять, почему новости о событиях на Бродстонском вокзале были встречены с не меньшим интересом, чем с ужасом. Если бы недобросовестному редактору викторианской газеты взбрело в голову придумать убийство в отчаянной попытке увеличить продажи, он вряд ли смог бы написать более интригующую историю, чем случай Джорджа Литтла. Преступление было жутким, подробности – ужасающими. Отчаянное положение семьи жертвы вызывало сочувствие. Имелась загадка о том, как и почему было совершено это зверское преступление. А в довершение всего – тот элегантный факт, что преступник бесследно исчез, заставив гадать о своей личности. Дело, порученное дублинской полиции, было необычным не только для ирландской столицы – оно было бы исключительным в любом месте.

Уже поздно вечером в субботу присяжные заседатели вынесли свой шокирующий вердикт. Мистер Хайндман, коронер, поблагодарил присяжных за потраченное время и удалился. На этом слушание закончилось. Двери были открыты, и, когда представители общественности покидали здание, в большом билетном зале Бродстонского вокзала эхом разносились оживленные разговоры. Многие остались в зале заседаний, где вокруг председателя совета директоров железнодорожной компании мистера Энниса вскоре образовалась толпа. Среди желающих пообщаться с ним были мелкие инвесторы, обеспокоенные тем, как это страшное событие отразится на их скромном пакете акций, и журналисты, надеющиеся получить информацию о том, что будет дальше. Мистер Эннис вежливо уходил от ответа, поскольку хотел поговорить с родственниками Джорджа Литтла до их отъезда. Наконец ему удалось вырваться из лап прессы, и он провел членов семьи погибшего в свой личный кабинет, расположенный по другую сторону билетного зала. Он хотел не только выразить свои соболезнования, но и обсудить вознаграждение, способное ускорить поимку убийцы Джорджа.