Убийство на Знаменской

Поднявшись на второй этаж в сопровождении ожидавшего их прибытия Полозова, так толком и не сдавшего смену дневному дежурному, полицейские сразу прошли в третий номер. Доктор не стал терять времени и приступил к осмотру трупа, в то время как полицейские занялись исследованием других вопросов, не связанных напрямую с осмотром места преступления: составили список отработавшей в ночь убийства гостиничной смены и попробовали хотя бы приблизительно определить количество человек, снимавших номера на втором этаже.

По процессуальным нормам осмотр места преступления, сопровождаемый составлением соответствуюшего протокола, должны были осуществлять чиновники прокуратуры. Поэтому вплоть до их появления полицейские не имели права менять там обстановку. Однако, при этом возникала определённая правовая коллизия или, говоря иначе, признаваемое законом противоречие. Дело в том, что в течение первых суток с момента установления факта совершения преступления полиция могла осуществлять розыск преступника по «горячим следам», то есть без должных санкций со стороны прокуратуры и вообще без согласовывая с нею своих действий. Полиция чрезвычайно дорожила этим правом и широко им пользовалась, тем более, что такого рода розыск давал зачастую прекрасный результат. Однако, розыск невозможно было вести, не изучив должным образом обстановку на месте преступления. Поэтому сотрудники столичной Сыскной полиции обычно начинали осмотр, не дожидаясь чиновников прокуратуры. Это было всем известно и принималось как допустимое, хотя нельзя было не признать, что такого рода действия являлись отступлением от буквы закона.

Очень скоро к полицейским местной части присоединились два агента Сыскной полиции. Это были толковые сыщики Агафон Порфирьевич Иванов и Владислав Андреевич Гаевский, служившие под началом знаменитого на весь Петербург создателя и начальника Сыскной полиции Ивана Дмитриевича Путилина. Ждали и самого Путилина: подобное кровавое преступление в центре города следовало признать из ряда вон выходящим, и в таких случаях руководитель столичного уголовного сыска старался лично осмотреть место преступления и проконтролировать выбранное следствием направление розысков преступника.

Оперативность полицейских подразделений во многом объяснялась прекрасной связью. Все столичные полицейские части, числом тридцать восемь, к 1885 году уже были телефонизированы, благодаря чему получили прямую связь с Сыскной и Речной полицией, пожарным депо и канцелярией градоначальника. Теперь о задержании полицией холерного больного градоначальник узнавал прежде врачей ближайшей больницы.

Первым делом явившиеся сыщики отправились взглянуть на труп; на их языке это называлось «познакомиться». Около убитого деловито возился полицейский доктор Сухоруков. Зарезанный мужчина лежал на кровати вверх лицом, раскинув руки и ноги. Поза его выглядела естественной и расслабленной, словно бы в момент нападения он спал. На ногах трупа были черные шелковые носки, чёрные широкие брюки расстёгнуты, но не сняты. Тонкая крахмальная сорочка, распахнутая до пупа, обнажала волосатую грудь и живот. Атласный, цвета топлёного молока жилет также оказался расстёгнут, и края его небрежно раздвинуты. Общий беспорядок в одежде наводил на мысль, будто погибший не успел завершить начатое раздевание, однако разбросанные в стороны руки вроде бы свидетельствовали о том, что в момент смерти он вовсе и не думал раздеваться. Вся одежда покойного и постель вокруг его тела выглядели буро-красными от запекшейся крови. Она уже успела подсохнуть и впитаться, образовав на ткани заскорузлую корку. О чертах лица погибшего ничего определённого сказать было нельзя из-за большого количества порезов в разных направлениях. С него требовалось сначала смыть кровь, и только после этого можно было попробовать реконструировать лицо. Судя по обильной седине в курчавых волосах и в коротко стриженой ухоженной бороде, а также по проступающей на макушке лысине, мужчина был не молод, годам, эдак, к пятидесяти.

— Ну-с, доброе утро, доктор, — поприветствовал Сухорукова весельчак Гаевский. — А вы, поди, и не знали, чем сегодня заняться?

— Да, знаете ли, сидел в части, давился булочкой с маком и думал: хоть бы к висельнику какому вызвали. А тут всё гораздо интереснее: одним ударом и трахея перерезана, и сонная артерия, а уж с лицом что сделано…

— Продолжайте, вы так интересно рассказываете, — попросил Владислав, склоняясь над трупом.

— Разрез шеи, как вы можете видеть, имеет длину не менее шести дюймов и является безусловно смертельным. Нанесён одним ударом. На лице множественные порезы и колотые раны…

— То есть это была не бритва… — тут же заключил Гаевский.

— И не столовый нож со скруглённым кончиком. Это орудие именно с заточенным остриём: нож, кинжал.

— Что скажете о времени смерти? — спросил Агафон Иванов, осматривавший тем временем детали мужской одежды, разбросанные по комнате: пиджак, длинный тёмно-коричневый плащ, развязанную бабочку.