Убийство несолоно хлебавши

– Ну допустим, насильно Анну никто из тебя не вытаскивал. Это во-первых, а во-вторых, доктор Муромцев, случайно, не говорит, когда наступает тот момент, когда тепло материнского тела можно заменить на тепло одеяла? А то так и будешь греть дочь до ее совершеннолетия, а то и дольше.

– Не передергивай! – Алена еще крепче прижала к себе сверток. – Когда придет время, я непременно почувствую. Пока точно нет и… Ах ты, лиса… Ох, и лиса… Ты опять ушла от разговора. Арин, хочешь не хочешь, но тебе придется что-то решать с мальчишкой. Я вообще не понимаю, куда до сих пор опека смотрит? Школа почему молчит?

Я пожала плечами.

– Не знаю, Илья как-то все уладил, я не вникала в подробности. Пока пусть поживет у нас, а там видно будет. Ну что ты прикажешь делать? В детский дом его отправить?

– Нет, конечно! С ума сошла? Но ребенок – это ведь не собачка. Его нельзя вот так притащить с улицы, выделить миску и нацепить ошейник. Ему нужны уход, дисциплина, режим. А у тебя он как сорная трава растет. Ты сама подумай, ты же ничего о нем не знаешь. Вот взять хотя бы эту историю с персиками! Что еще ты не знаешь из того, что должна? Есть ли у него хронические заболевания, не нуждается ли он в особом уходе, привит ли, в конце концов! Что, если нет? Ты знаешь, какая свирепствует эпидемия краснухи, а у тебя в доме младенец и…

– Ну, Нютке ты все прививки сделала, не пойму, чего теперь кипишуешь. Хотя ты права, конечно… Кругом и во всем. Обещаю подумать об этом завтра. Честное пионерское, а пока давай Анну Станиславовну сюда и пойди хоть душ прими, что ли, а то над тобой скоро мухи виться начнут. Нельзя же себя так запускать.

Алена вздрогнула, подошла к зеркалу, изучила свое отражение. Судя по всему, увиденное ей не очень понравилось – мешки под глазами, тусклые, безжизненные волосы, стянутые в старушечий пучок, губы, которых давно не касалась даже гигиеническая помада, – зрелище не для слабонервных.

* * *

В это время суток в комнате царил полумрак – уже поднявшееся высоко солнце теперь заливало светом дом с другой стороны. Мы отвели Андрею одну из гостевых спален, которая хоть и не была детской, по крайней мере, оказалась достаточно вместительной, чтобы разместить письменный стол и офисное кресло. Светлая школьная мебель смотрелась в мрачноватом классическом интерьере как балерина в пачке на вечеринке готов. «Надо бы ремонт сделать», – отметила я про себя машинально. После переезда к нам Андрея я впервые посетила его убежище и теперь терзалась чувством вины – так бывает, когда в быстром круговороте жизни не находишь времени для близких, а выкроив наконец минуту для звонка, немного волнуешься из-за возможной реакции. Все эти дни наше общение с мальчиком ограничивалось рабочими моментами, в быту мы почти не пересекались – вся забота о ребенке легла на плечи Стаса, Ганина и, как ни странно, Алены. «Ты как мама-курица», – фальшиво смеясь, сказала я как-то. «Угу, которая еще и утенка усыновила», – ответила она.

– Как ты устроился? – спросила я делано небрежным тоном.

– Норм, – бесцветным голосом отозвался мальчик.

Я вздохнула, не зная, что делать дальше. Все рекомендации высоколобых психологов, все статьи, которые я прочла, готовясь к этому разговору, все заготовленные фразы вылетели из головы, наткнувшись на это равнодушное «норм». Если бы он плакал, бился в истерике, крушил вещи – я бы нашлась, что сделать, но как пробить эту стену глухого равнодушия? Я смотрела на Андрея и видела мальчика в броне, не имея ни малейшего представления, как через нее достучаться до его сердца. И в этот момент меня неожиданно осенило: хочешь разговоров по душам, говори от души! Метлой вымела я все «правильные» слова, доверившись интуиции.

– Знаешь… – начала я, присев на кровать, и постучала ладошкой рядом. Андрей нехотя присел на самый краешек. Загнанным зверьком он исподлобья смотрел на меня. Побелевший кончик носа и сжатые в кулаки пальцы выдавали напряжение. – Честно сказать, мне очень трудно.

В глазах мальчишки мелькнул и погас интерес. Ну хоть что-то.

– Я просто не знаю, что говорить.

Андрей равнодушно пожал плечами. Действительно, не знаешь – не говори, никто ж не заставляет.

– Когда у меня погиб муж…

– У тебя есть муж? – фраза вылетела без спроса, сама собой. В глазах Андрея я прочла, что он тут же об этом пожалел. То был всего лишь момент слабости – миг, и вот передо мной все тот же застегнутый на все пуговицы полного равнодушия ребенок.

– Был. – Я сделала вид, что не заметила эмоционального всплеска. – Его убили.

– Убили? Как маму?

– Маму? Почему ты решил, что ее убили? Следствие ведь… – Я слишком поторопилась. Мальчик снова закрылся. Господи, как же трудно! По минному полю и то легче ходить. И все же я решила продолжить.

– Все это, – я окинула взглядом комнату, – он построил. Мне по наследству досталось.

Мальчик кивнул. Думаю, Ольга рассказала ему о происхождении моих богатств. Даже думать не хочу, в каких выражениях.