Убийство несолоно хлебавши

Сидеть на жесткой поверхности было неудобно, да и вода прогревала неравномерно, но при мысли о том, что мне придется покинуть теплое убежище, сводило скулы. Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы не Ганин.

Раздвинув створки, он закрутил барашки крана, забрал «лейку», вставил гибкий шланг в подставку и протянул руки.

Загнанным зверьком смотрела я на него сверху вниз, даже не пытаясь прикрыть наготу. Колебалась недолго. Условности, которые прежде имели значение, утонули вместе с машиной. Там же на дне покоятся и наши «маски» – начальника и подчиненного. Здесь же в номере затрапезной гостиницы с обшарпанными стенами, «украшенными» уродливыми картинами неизвестных художников, с грязными окнами, занавешенными давно нуждающимися в стирке шторами, на видавшей виды кровати, среди бардака и хаоса мокрой одежды, были только мужчина и женщина, которых неудержимо влекло друг к другу. И пусть кто-то объяснит это реакцией на стресс, а другие, презрительно поджав губы, назовут похотью, в тот момент, я это точно знаю, не было на свете более настоящих чувств, чем наши с Ильей. Без свойственной первому сексу неловкости, без размышлений, куда это нас приведет и что за этим последует. Это был союз двух равных душ, презревших все земные условности…

* * *

– Лови! – Пачка чипсов, прочертив в воздухе дугу, упала на одеяло.

Я поморщилась:

– А другого ничего нет?

– Извините, миледи, но это все, что мне удалось отыскать на ресепшен. Есть еще кафе, но поверь, тамошнюю еду ты точно есть не захочешь.

– Ну да. Эта, по крайней мере, хоть запечатана. Глупо, только что выжив в аварии, подвергать себя смертельному риску, обедая в придорожной забегаловке.

– Вот-вот.

– Ты позвонил Стасу?

Ганин отрицательно помотал головой.

– Но почему???

– Арин, – аккуратно присев на край кровати, он взял мою руку в свои. – Давай побудем здесь еще немного? Я же понимаю – как только за тобой прибудет твоя карета, Золушка вновь превратится в принцессу, волшебство развеется и все вернется на круги своя. Ты снова будешь начальницей, я подчиненным. А я… А мне… – Ганин в отчаянии взъерошил волосы, не в силах подобрать слова. – Ну, ты ведь понимаешь, да?

Я кивнула, сглотнув подступивший к горлу ком. В тот момент во мне боролись страсть и благоразумие. Первое кричало, что все будет иначе, что ничего не поменяется и нет никаких препятствий, чтобы нам быть вместе, в то время как второе велело не торопиться и подумать. Не поддаваться сиюминутным эмоциям, не действовать импульсивно.

Волшебство уже рассеялось – мое чувственное «я» снова уступило место рациональному.

Глава десятая Тарелкина, во что ты ввязалась?

– Скажи, пожалуйста, Тарелкина, во что ты опять вляпалась, а? – Коломойский силился изобразить негодование, но удавалось ему явно плохо.

– Ну чего ты на нее накинулся? – вмешалась Аленка, чей материнский инстинкт, похоже, распространялся на все живое. Так мама-курица сгребает под свое крыло всех птенцов, невзирая на их вид. – Она такое пережила! – в голосе подруги дрожали слезы. – Даже представить больно.

– А расскажи еще раз, как это было! – это уже Андрей. Рассказ о взбесившемся автомобиле и гонках по пересеченной местности вызвал у него живейший, обычно не свойственный ему интерес. И до сих пор глаза горели азартным блеском, что рождало в моей душе тревогу и страх, о которых я пообещала себе подумать позже.

– Так, ну что вы на нее все накинулись! – Стас перехватил у Алены ребенка. Та явно нехотя его отдала, но тут же нашла своим рукам новое занятие. – Еще? – Не дожидаясь ответа, она налила в чашку ароматного чая. Я втянула носом мятный запах и отрицательно помотала головой:

– Я скоро лопну от жидкости. Это будет пятая чашка. Отпустите вы меня уже наконец, – взмолилась жалобно. – Ну чего вы хотите? Я же все рассказала: тормоза отказали, машина слетела с дороги, Илье удалось остановить ее о воду, все живы и, кажется, даже здоровы.

– Что значит «отказали»? – не желал успокаиваться Макс. – Так не бывает. У тебя прекрасный автомобиль… был… И водитель… Ни за что не поверю, что Павел не следил за техническим состоянием машины. Тарелкина, ты хоть понимаешь…

– Я понимаю, а вот ты, кажется, нет, – выразительно постучав указательным пальцем по лбу, я поднялась. С силой отодвинутый стул возмущенно скрипнул. – Друзья мои, у меня все хорошо. И даже прекрасно. Но я очень-очень-очень устала. Просто смертельно. Можно, я уже пойду?

– Да, конечно! – всплеснула руками Аленка. – Чего вы все к ней пристали? – Она с силой выхватила у Стаса Нютку, будто это он удерживал меня в кухонных заложниках вот уже полчаса. Парень проводил ребенка удивленным взглядом, но биться за него не стал, по опыту зная, что это бесполезно. Незаметно дав знак Коломойскому, я покинула кухню, пересекла огромный холл и гостиную и вышла на террасу. Постояла, вдыхая грудью весенние запахи. За спиной скрипнула дверь. Рядом возник Макс и опершись на перила, посмотрел на сад.

– Красиво, – пробормотал он, кивая головой на оживающую после зимы газонную траву.