Убийство по-джентльменски

— Не знаю, — ответил Смайли. — Мисс Бримли сама хотела приехать, но на ней журнал. Она, видите ли, считает крайне важным сделать для миссис Роуд все, что можно, хотя ее уже не воскресишь. Долг, видите ли, перед подписчицей. Я обещал мисс Бримли проследить, чтобы письмо незамедлительно попало в надлежащие руки. Вряд ли я смогу что-либо еще существенное сделать. Вероятно, я пробуду здесь еще день-два, просто чтобы поговорить с Филдингом… На похоронах буду, пожалуй… Я остановился в «Гербе Солеев».

— Отель приличный.

Ригби аккуратно вложил очки в футляр, сунул футляр в ящик стола.

— В Карне у нас тут по-чудному. Между городом и школой — стена, так сказать. Полное незнание и неприязнь взаимная. И неприязнь именно от страха, от незнания. А это затрудняет следствие по такому делу. Конечно, прийти к мистеру Филдингу или к мистеру Д'Арси я могу, они скажут мне: «Как поживаете, сержант?», угостят на кухне чаем, но за стену, так сказать, мне доступа нет. У них свой круг, и посторонним никому туда нет хода. Ни тебе за кружкой пива в баре потолковать, никаких контактов, ничего… всякий раз только чашка чаю, ломтик тминного торта и обращение «сержант». — Ригби вдруг засмеялся, и Смайли облегченно засмеялся вместе с ним. — А у меня к ним куча вопросов, тьма вопросов — кто тут к Роудам относился хорошо, а кто не очень, и хороший ли из Роуда учитель, и пришлась ли его жена здесь ко двору. У меня по делу фактов, что крючков на вешалке, а вот вешать на них нечего. — Он глядел на Смайли выжидательно. Наступило продолжительное молчание.

— Если вы хотите, чтобы я помог, то я с радостью, — сказал наконец Смайли. — Но сперва познакомьте с фактами.

— Стелла Роуд была убита в среду шестнадцатого числа в двенадцатом часу ночи — в промежутке от десяти минут до без четверти двенадцать примерно. Ей нанесли пятнадцать — двадцать ударов дубиной или, скажем, отрезком трубы. Измолотили страшно… страшно. По всему телу кровоподтеки. Можно предположить, что она вышла из гостиной на звонок или на стук, открыла парадное и тут же ее свалили ударом и поволокли в теплицу. Наружная дверь теплицы была, видите, незаперта.

— Так… Но странно ведь, что убийце это обстоятельство было известно.

— Возможно, что он спрятался там заранее, по следам нельзя судить об этом наверняка. На убийце были резиновые сапоги размера 15. По расстоянию между следами ног в саду, по шагу то есть, можно дать ему футов шесть роста. Приволок в теплицу и тут-то, видимо, принялся молотить, в основном, по голове. В теплице много фонтанирующей, как мы говорим, крови, которая хлещет из рассеченной артерии. Такая кровь отмечена только в теплице.

— А на муже ее следов не отмечено?

— О муже я пока скажу коротко: нет, не отмечено. — И, помолчав немного, Ригби продолжал: — Да, так я упомянул про следы ног — следы были. Убийца прошел к дому через сад. А откуда он взялся и куда потом делся, одному богу известно. Уходящих-то следов резиновых сапог не обнаружено. От дома ведущих следов — ни-ни. Понятно, он мог пройти по дорожке к воротам, и следы эти потом затоптались — сколько ведь хождения было по этой дорожке туда и назад до утра. Но все же не думаю, чтоб их могли так начисто втоптать. — Инспектор бросил взгляд на Смайли, затем сказал: — Вещичку он одну оставил после себя в теплице, — старый суконный пояс, темно-синий, от пальто, причем дешевого по виду. Это нами сейчас расследуется.

— Что, ограбил он ее или?..

— Никаких следов насилия. С шеи у нее исчезла нитка зеленых бус, и вроде бы пытался снять кольца с руки, но они слишком туго сидели на пальце.

Ригби помолчал.

— Сами понимаете, мы связались со всеми концами округи на предмет высокого роста мужчин в синих пальто и резиновых сапогах. Но, насколько мне известно, ни у кого из них нет крыльев или семимильных сапог, чтобы перелететь от теплицы на дорогу.

Разговор прервался — младший полицейский внес чай на подносе. Поставив поднос на стол, он покосился на Смайли и решил, что разливать чай — инспектору. Повернул чайник ручкой к Ригби и удалился. Смайли позабавил этот контраст: огромные ручищи полицейского — и чайное ситечко, сервиз, белейшая салфетка на подносе. Ригби разлил чай, выпили молча. Что-то есть в этом Ригби сокрушающе компетентное, подумал Смайли. Сама даже ординарность инспектора и его кабинета как бы подчеркивает спайку Ригби с обществом, им охраняемым. Неказистая мебель, деревянные шкафы, голые стены, дедовский телефон с раздельным наушником, бурый бордюр по стенам и бурая окраска двери, лоснящийся линолеум и слабый запах карболки, пузырчатое пламя газа и календарь от страхового общества «Благоразумие» — все это свидетельства воздержанности и чистых рук, и строгость обстановки действует бодряще, успокаивающе. Ригби продолжал: